Противостояние против запрета
Ситуация: человек нападает на христианство, издевается над ним, резко осуждает христианскую религию. В ответ другой человек говорит: ну сколько ж можно, ну раз стерпел, ну два, но он же все время это делает. Просто спасу нет. Запретить ему.Ситуация: некий пожилой человек, ученый, решил опубликовать свои переводы Евангелий. Этот человек - атеист, никакого пиетета перед Евангелиями у него нет, он перевел так, как считал правильным. Впрочем, как - перевел... Он не знает койне, не знает латыни, он просто взял синодальный перевод и пересказал его, как счел нужным. Как он считал - на современном языке, то есть с жаргонными выражениями, оскорбительными кличками. Для понимания: верстальщица, наемный работник, которой платят за техническую верстку, отказалась иметь дело с его книгой - это омерзительно, это нельзя выдержать, она не станет это делать - тут не помогут никакие деньги. Текст действительно получился... ммм... пародийный и издевательский. Издатель подумал-подумал и отказался издавать этот текст. Существует закон об оскорблении чувств верующих; есть много правоверных людей, следящих за издаваемой литературой; текст Евангелий не пропустят, будет жалоба... судебное дело... Нет, такой текст издавать не будут.Это верно?Ну надо же противостоять. Это ведь в самом деле омерзительно. Это действительно оскорбляет. Да, это так. Надо противостоять. Очень жаль, что утеряно важное различие: противостоять - это не запрещать. Противостоять можно очень разным образом. Можно спорить. Но это совсем не всегда лучший вариант - во многих случаях всё настолько ясно, что вступление в диалог с таким автором омерзительного текста только поддерживает его. Можно не спорить - с таким не стоит разговаривать. Можно не спорить и не молчать - можно написать свой текст. Не обязательно "лучший" перевод - тут же речь о пересказе, не о мастерстве переводчика. Просто - если дороги Евангелия, можно многое, очень многое о них сказать прекрасного, возвышающего, помогающего. Это ведь в самом деле великий текст - ему не надо подпорок пропаганды, чтобы оставаться великим. Напомнить о его красоте и величии может каждый, на кого он произвел впечатление.Но отчего-то лучшим ответом считается запрет. Потому что соблазнятся. Потому что написать, как прекрасен идеал - почти невозможно. Время не терпит пафоса и искреннего чувства. Время любит сарказм и издевательство. Если сказать: мне это кажется волнующим, искренним, прекрасным - будут смеяться. Смеха истина не выдержит - так что лучше просто запретить, а то быть худу.То есть сказать о том, как прекрасно нечто прекрасное - страшно, это "заранее неубедительно". А вот высмеять прекрасное - не страшно, и заранее ясно, сколь многие присоединятся, пофыркают забавностям и скабрезностям, добавят еще новых издевательств.Как вы считаете, что правильно - запрет или противостояние без запрета? Дело ведь совсем не только в Евангелиях или Коране. То же самое вполне может касаться стихов, которые многим кажутся прекрасными, картин, романов. И многие кажущиеся кому-то прекрасными романы и картины другому покажутся омерзительными и оскорбляющими.Как понятно, сейчас вопрос решается силой. Если верующие в это вот прекрасное сильны, сплочены и могут доставить большие неприятности, лучше их не злить и издание запретить. А если их мало и они никакой опасности не представляют, то издеваться над ними можно, свобода слова позволяет.Тем самым свобода слова является прикрытием для права силы, не более того. Точнее - для бесправия бессильных.Больше нет единой культуры, в которой "все" согласны: вон то - гадость, а вот это - святое. Сейчас культура не может так действовать, очень многое святое прямо напрашивается, чтобы над ним поиздевались. Не видели? Скажите несколько слов об элите - и придут те, кто всячески будет издеваться: элиты быть не может. Скажите об интеллигенции... Это ведь та же самая реакция. Многие почему-то не осознают: в таком обществе не может быть уважительного отношения к героям, к талантам. Ни к кому. Величие напрашивается на то, чтобы его повозили мордой в грязи - иначе эта культура на величие не реагирует.Но ведь эту культуру делаем все мы, она сплетается из множества индивидуальных взаимодействий. Никто же не заставляет говорить вот эту гадость и вон ту тоже. Их же произносят добровольно - считая, что это хорошо, что "те" заслужили гадость, что это такая "борьба".Дело в том, что мы в начале процесса, а не в конце. Процесса индивидуации культуры. Культура бессознательно всасываемая, всеобщая, обязательная для "всех" - закончилась навсегда, ее больше не будет. Культура меньшинств, малых групп - только началась, эти группы будут дробиться, пределом там будет культура-здесь-и-сейчас. То есть человек в разном возрасте и разных обстоятельствах будет иметь совершенно разные ценности и разную культуру. Будет совершенно не согласен с собой-пять-лет-назад. Сосуществование с чужой культурой, чуждой, неприятной, с другими ценностями и т.п. - это будет всё в большей степени нормой. Не удастся замкнуться даже в малой семье
Ситуация: человек нападает на христианство, издевается над ним, резко осуждает христианскую религию. В ответ другой человек говорит: ну сколько ж можно, ну раз стерпел, ну два, но он же все время это делает. Просто спасу нет. Запретить ему.
Ситуация: некий пожилой человек, ученый, решил опубликовать свои переводы Евангелий. Этот человек - атеист, никакого пиетета перед Евангелиями у него нет, он перевел так, как считал правильным. Впрочем, как - перевел... Он не знает койне, не знает латыни, он просто взял синодальный перевод и пересказал его, как счел нужным. Как он считал - на современном языке, то есть с жаргонными выражениями, оскорбительными кличками. Для понимания: верстальщица, наемный работник, которой платят за техническую верстку, отказалась иметь дело с его книгой - это омерзительно, это нельзя выдержать, она не станет это делать - тут не помогут никакие деньги. Текст действительно получился... ммм... пародийный и издевательский. Издатель подумал-подумал и отказался издавать этот текст. Существует закон об оскорблении чувств верующих; есть много правоверных людей, следящих за издаваемой литературой; текст Евангелий не пропустят, будет жалоба... судебное дело... Нет, такой текст издавать не будут.
Это верно?
Ну надо же противостоять. Это ведь в самом деле омерзительно. Это действительно оскорбляет.
Да, это так. Надо противостоять. Очень жаль, что утеряно важное различие: противостоять - это не запрещать. Противостоять можно очень разным образом. Можно спорить. Но это совсем не всегда лучший вариант - во многих случаях всё настолько ясно, что вступление в диалог с таким автором омерзительного текста только поддерживает его. Можно не спорить - с таким не стоит разговаривать. Можно не спорить и не молчать - можно написать свой текст. Не обязательно "лучший" перевод - тут же речь о пересказе, не о мастерстве переводчика. Просто - если дороги Евангелия, можно многое, очень многое о них сказать прекрасного, возвышающего, помогающего. Это ведь в самом деле великий текст - ему не надо подпорок пропаганды, чтобы оставаться великим. Напомнить о его красоте и величии может каждый, на кого он произвел впечатление.
Но отчего-то лучшим ответом считается запрет. Потому что соблазнятся. Потому что написать, как прекрасен идеал - почти невозможно. Время не терпит пафоса и искреннего чувства. Время любит сарказм и издевательство. Если сказать: мне это кажется волнующим, искренним, прекрасным - будут смеяться. Смеха истина не выдержит - так что лучше просто запретить, а то быть худу.
То есть сказать о том, как прекрасно нечто прекрасное - страшно, это "заранее неубедительно". А вот высмеять прекрасное - не страшно, и заранее ясно, сколь многие присоединятся, пофыркают забавностям и скабрезностям, добавят еще новых издевательств.
Как вы считаете, что правильно - запрет или противостояние без запрета? Дело ведь совсем не только в Евангелиях или Коране. То же самое вполне может касаться стихов, которые многим кажутся прекрасными, картин, романов. И многие кажущиеся кому-то прекрасными романы и картины другому покажутся омерзительными и оскорбляющими.
Как понятно, сейчас вопрос решается силой. Если верующие в это вот прекрасное сильны, сплочены и могут доставить большие неприятности, лучше их не злить и издание запретить. А если их мало и они никакой опасности не представляют, то издеваться над ними можно, свобода слова позволяет.
Тем самым свобода слова является прикрытием для права силы, не более того. Точнее - для бесправия бессильных.
Больше нет единой культуры, в которой "все" согласны: вон то - гадость, а вот это - святое. Сейчас культура не может так действовать, очень многое святое прямо напрашивается, чтобы над ним поиздевались. Не видели? Скажите несколько слов об элите - и придут те, кто всячески будет издеваться: элиты быть не может. Скажите об интеллигенции... Это ведь та же самая реакция. Многие почему-то не осознают: в таком обществе не может быть уважительного отношения к героям, к талантам. Ни к кому. Величие напрашивается на то, чтобы его повозили мордой в грязи - иначе эта культура на величие не реагирует.
Но ведь эту культуру делаем все мы, она сплетается из множества индивидуальных взаимодействий. Никто же не заставляет говорить вот эту гадость и вон ту тоже. Их же произносят добровольно - считая, что это хорошо, что "те" заслужили гадость, что это такая "борьба".
Дело в том, что мы в начале процесса, а не в конце. Процесса индивидуации культуры. Культура бессознательно всасываемая, всеобщая, обязательная для "всех" - закончилась навсегда, ее больше не будет. Культура меньшинств, малых групп - только началась, эти группы будут дробиться, пределом там будет культура-здесь-и-сейчас. То есть человек в разном возрасте и разных обстоятельствах будет иметь совершенно разные ценности и разную культуру. Будет совершенно не согласен с собой-пять-лет-назад. Сосуществование с чужой культурой, чуждой, неприятной, с другими ценностями и т.п. - это будет всё в большей степени нормой. Не удастся замкнуться даже в малой семье - человек со своими ценностями будет один, и даже во времени один - через пару лет у него будут другие ценности, и это многие будут осознавать уже сейчас.
Значит, отношения с инокультурным окружением будут только острее. Будет это запрет? Оскорбления и насмешка? Издевательство?
Может быть, поможет именно аналогия с возрастом. Культура, которая была у каждого человека в 14 его лет - не та, что у него сейчас. Но ведь не обязательно относиться с презрением и обгаживать то, во что верил в 14. Твердо понимая, насколько это было... ммм... неверно, можно это принимать без умаления.
Можете ли вы представить противостояние без запрета? Противостояние без обгаживания оппонента? Не в высоком теоретическом споре, до которого никому нет дела, а в самых обычных вопросах. Вы можете себе представить, что вы - одергиваете того, кто говорит издевательские вещи о фашизме? Не потому, что считаете фашизм правым, а потому, что издеваться над идеями не следует. Вы можете представить, что вы - будучи атеистом, не позволяете вашим знакомым атеистам говорить гадости о христианстве? Не потому, что поверили, а потому, что не следует так себя вести? А христиане - могут ли они, увидев омерзительно-насмешливый и явно издевательский перевод Евангелий, не стараться запретить этот текст, а - противостоять ему? Собой.
Как бы вы могли представить противостояние без запрета?
Ситуация: некий пожилой человек, ученый, решил опубликовать свои переводы Евангелий. Этот человек - атеист, никакого пиетета перед Евангелиями у него нет, он перевел так, как считал правильным. Впрочем, как - перевел... Он не знает койне, не знает латыни, он просто взял синодальный перевод и пересказал его, как счел нужным. Как он считал - на современном языке, то есть с жаргонными выражениями, оскорбительными кличками. Для понимания: верстальщица, наемный работник, которой платят за техническую верстку, отказалась иметь дело с его книгой - это омерзительно, это нельзя выдержать, она не станет это делать - тут не помогут никакие деньги. Текст действительно получился... ммм... пародийный и издевательский. Издатель подумал-подумал и отказался издавать этот текст. Существует закон об оскорблении чувств верующих; есть много правоверных людей, следящих за издаваемой литературой; текст Евангелий не пропустят, будет жалоба... судебное дело... Нет, такой текст издавать не будут.
Это верно?
Ну надо же противостоять. Это ведь в самом деле омерзительно. Это действительно оскорбляет.
Да, это так. Надо противостоять. Очень жаль, что утеряно важное различие: противостоять - это не запрещать. Противостоять можно очень разным образом. Можно спорить. Но это совсем не всегда лучший вариант - во многих случаях всё настолько ясно, что вступление в диалог с таким автором омерзительного текста только поддерживает его. Можно не спорить - с таким не стоит разговаривать. Можно не спорить и не молчать - можно написать свой текст. Не обязательно "лучший" перевод - тут же речь о пересказе, не о мастерстве переводчика. Просто - если дороги Евангелия, можно многое, очень многое о них сказать прекрасного, возвышающего, помогающего. Это ведь в самом деле великий текст - ему не надо подпорок пропаганды, чтобы оставаться великим. Напомнить о его красоте и величии может каждый, на кого он произвел впечатление.
Но отчего-то лучшим ответом считается запрет. Потому что соблазнятся. Потому что написать, как прекрасен идеал - почти невозможно. Время не терпит пафоса и искреннего чувства. Время любит сарказм и издевательство. Если сказать: мне это кажется волнующим, искренним, прекрасным - будут смеяться. Смеха истина не выдержит - так что лучше просто запретить, а то быть худу.
То есть сказать о том, как прекрасно нечто прекрасное - страшно, это "заранее неубедительно". А вот высмеять прекрасное - не страшно, и заранее ясно, сколь многие присоединятся, пофыркают забавностям и скабрезностям, добавят еще новых издевательств.
Как вы считаете, что правильно - запрет или противостояние без запрета? Дело ведь совсем не только в Евангелиях или Коране. То же самое вполне может касаться стихов, которые многим кажутся прекрасными, картин, романов. И многие кажущиеся кому-то прекрасными романы и картины другому покажутся омерзительными и оскорбляющими.
Как понятно, сейчас вопрос решается силой. Если верующие в это вот прекрасное сильны, сплочены и могут доставить большие неприятности, лучше их не злить и издание запретить. А если их мало и они никакой опасности не представляют, то издеваться над ними можно, свобода слова позволяет.
Тем самым свобода слова является прикрытием для права силы, не более того. Точнее - для бесправия бессильных.
Больше нет единой культуры, в которой "все" согласны: вон то - гадость, а вот это - святое. Сейчас культура не может так действовать, очень многое святое прямо напрашивается, чтобы над ним поиздевались. Не видели? Скажите несколько слов об элите - и придут те, кто всячески будет издеваться: элиты быть не может. Скажите об интеллигенции... Это ведь та же самая реакция. Многие почему-то не осознают: в таком обществе не может быть уважительного отношения к героям, к талантам. Ни к кому. Величие напрашивается на то, чтобы его повозили мордой в грязи - иначе эта культура на величие не реагирует.
Но ведь эту культуру делаем все мы, она сплетается из множества индивидуальных взаимодействий. Никто же не заставляет говорить вот эту гадость и вон ту тоже. Их же произносят добровольно - считая, что это хорошо, что "те" заслужили гадость, что это такая "борьба".
Дело в том, что мы в начале процесса, а не в конце. Процесса индивидуации культуры. Культура бессознательно всасываемая, всеобщая, обязательная для "всех" - закончилась навсегда, ее больше не будет. Культура меньшинств, малых групп - только началась, эти группы будут дробиться, пределом там будет культура-здесь-и-сейчас. То есть человек в разном возрасте и разных обстоятельствах будет иметь совершенно разные ценности и разную культуру. Будет совершенно не согласен с собой-пять-лет-назад. Сосуществование с чужой культурой, чуждой, неприятной, с другими ценностями и т.п. - это будет всё в большей степени нормой. Не удастся замкнуться даже в малой семье - человек со своими ценностями будет один, и даже во времени один - через пару лет у него будут другие ценности, и это многие будут осознавать уже сейчас.
Значит, отношения с инокультурным окружением будут только острее. Будет это запрет? Оскорбления и насмешка? Издевательство?
Может быть, поможет именно аналогия с возрастом. Культура, которая была у каждого человека в 14 его лет - не та, что у него сейчас. Но ведь не обязательно относиться с презрением и обгаживать то, во что верил в 14. Твердо понимая, насколько это было... ммм... неверно, можно это принимать без умаления.
Можете ли вы представить противостояние без запрета? Противостояние без обгаживания оппонента? Не в высоком теоретическом споре, до которого никому нет дела, а в самых обычных вопросах. Вы можете себе представить, что вы - одергиваете того, кто говорит издевательские вещи о фашизме? Не потому, что считаете фашизм правым, а потому, что издеваться над идеями не следует. Вы можете представить, что вы - будучи атеистом, не позволяете вашим знакомым атеистам говорить гадости о христианстве? Не потому, что поверили, а потому, что не следует так себя вести? А христиане - могут ли они, увидев омерзительно-насмешливый и явно издевательский перевод Евангелий, не стараться запретить этот текст, а - противостоять ему? Собой.
Как бы вы могли представить противостояние без запрета?
