Почему социализм несовместим с сельским хозяйством

Андрей Исаев поделился своими воспоминаниями о работе в советском колхозе. Там несколько эпизодов, которые объединяет нечто общее: обман с оплатой за труд. Цитирую (ссылка):

В 1988 году поступил в университет и естественно был сразу со всем курсом послан на сельхозработы на уборку картофеля. Вот что запомнилось навсегда о «самом передовом, оснащенном миллионами единиц современной техники и лучшими достижениями науки» советском сельском хозяйстве:

1. Признание механизаторов, что их в колхозе пятеро, а тракторов — втрое больше, чем механизаторов.

2. Сгонять в райцентр за водкой за 15 километров для трактористов было привычным делом. А что такого: горючка не своя, государство всё оплатит.

3. Убирали картофель месяц до белых мух, потом прислали ещё студентов, потом солдат, потом рабочих, но всё равно не убрали, половина урожая ушла под снег.

4. Однажды шел вечером с работы и разговорился с двумя пастухами, гонящих стадо с пастбища: «Как живёте в деревне?». Ответ огорошил: «А мы не деревенские. Мы с шефа-завода из областного центра, нас сюда по очереди присылают на вахту пасти коров на месяц». Доколхозились, в деревне и двух пастухов нельзя было найти!

5. В колхоз приехало областное телевидение снимать неслыханный случай — весь выпускной класс местной школы, десять человек, решил остаться в колхозе в СКМОЖ — Сводном комсомольско-молодежном отряде животноводов. Правда, причина этого была отнюдь не в комсомольской сознательности, а в том, что через год им пообещали, что каждому предоставят право на покупку «Оки» (а кто в теме, тот понимает, что такое автомобиль «Ока» в 1988). Когда через три года вновь нас прислали сюда, я узнал, что все десять, поняв, что никакой «Оки» они не дождутся, уехали в город.

В каждой из пяти маленьких зарисовок мы видим одно и то же: несправедливую оплату труда.

1. Механизаторов страшный недобор, так как зарплаты несуразно низкие. При капитализме механизаторам платят справедливую зарплату, так как за несправедливую механизатор работать откажется. Как итог удаётся или набрать полный штат, или как минимум замотивировать набранных на усердный труд.

2. Трактористы используют хрупкую советскую технику для дальних поездок, убивая её крошечный моторесурс и сжигая огромные объёмы топлива, так как они получают несуразно много власти над вверенным им имуществом. При капитализме убивать технику таким образом фермер сотрудникам не разрешает.

3. Студенты, солдаты и рабочие, которые убирают в зарисовке картошку, издали неотличимы от крепостных времён Екатерины II. При капитализме такое невозможно, бесплатного труда нет: людей нельзя обвести мышкой и отправить собирать картофель в колхоз.

4. С пастухами, которые на самом деле не пастухи, а рабочие, то же самое. При капитализме работа пастухов нормально оплачивается, поэтому нет нужды «забивать гвозди микроскопами», отправляя фрезеровщиков работать за пастухов.

5. Наконец, история с молодёжью, которой пообещали дефицитные талоны, и которую надули — это квинтэссенция социализма. «Долги отдают только трусы» и «оказанная услуга ничего не стоит» — классика советского управления персоналом.

Собственно, именно на этом зиждется политика раскулачивания, в широком смысле слова.

— Да, Кондрат, — говорит социалист, — твоя семья усердно работала последние 30 лет, так что теперь у тебя большой дом, большой участок земли, полный амбар зерна и новенькая стальная крупорушка в сарае. Будь так добр, отдай всё это нам, твоим товарищам. Мы честно разделим твоё добро на всех.

Социалисты не считают нужным договариваться с экономическими агентами, то есть с обычными людьми, на равных: «ты мне, я тебе». Если есть возможность, социалисты отбирают у народа нажитое и заставляют народ работать «за пайку». Если за пайку народ работать отказывается наотрез, то ему обещают талон на очередь за автомобилем, телевизор в общую комнату или ещё что-нибудь в этом роде. Свои обещания, однако, социалисты легко нарушают, так как сама концепция честного слова им глубоко чужда.

С одной стороны, социалистам надо решать проблемы «здесь и сейчас», немедленно — отчитываться начальству о выполнении плана. Ради плана не грех и наобещать наивным юношам хоть талон на «Оку», хоть талон на космический корабль. С другой стороны, социалистические начальники — чиновники, а не собственники. Если только они не воруют, у них нет личных ресурсов, которыми можно было бы наградить подчинённых за ударный труд. Чтобы за срыв плана не уволили, приходится обманывать: обещать приз, полномочий на выдачу которого у социалиста нет. Кстати, на эту тему есть яркая сцена в советском фильме «Председатель». Колхозники совершили небольшой трудовой подвиг, собрали хороший урожай. Выдать им заработанное зерно, однако, председатель колхоза не смог, так как его начальство решило забрать зерно на свои нужды…

Разница в мотивации условного Кондрата при капитализме и при социализме очень велика.

1. При капитализме Кондрат знает, что ему честно заплатят за усердный труд, и что заработанное у него не отберут. Поэтому Кондрат усердно работает в поле и ответственно сберегает зерно.
2. При социализме Кондрат уверен, что его либо заставят работать за пайку, либо надуют с оплатой, а если он сам сумеет что-нибудь скопить, то государство изыщет способ его ограбить. Поэтому Кондрат, побывав несколько раз обманутым, перестаёт работать и тянет дальше лямку безо всякого усердия. Напрячься Кондрат тоже готов, но не за вымпел, а ради возможности «слевачить» или украсть, то есть получить приз, на который государство лапу наложить уже не сможет.

Я, разумеется, описываю сейчас общую картину. На отдельных участках экономического фронта социалисты честно и щедро вознаграждали работников — там, где им очень уж нужен был результат, из-за чего они вынуждены были договариваться с персоналом по-капиталистически.

Капиталисты, в свою очередь, регулярно обманывают, да и принудительный труд в некоторых капстранах тоже присутствует. И современные американские тюрьмы, и американские хлопковые плантации 19-го века, в капитализм вполне вписываются.

В общем и целом, однако, капиталистический Кондрат уверен, что его честный труд будет честно вознаграждён, тогда как социалистический Кондрат уверен в обратном. Поэтому социалистические Кондраты работают на всех участках из рук вон плохо, а если и прикладывают ради государства усилия, то направляют их на сугубо формальное выполнение плана — вот как тот вредитель из примера выше, который пообещал молодёжи талоны, отлично понимая, что обмана они колхозу не простят.

Теперь забавное. Допустим, некие социалисты принимают решение исправиться:
— перестают принуждать народ к бесплатной работе,
— начинают выполнять свои обещания,
— отказываются от практики регулярного грабежа.

Допустим, Кондрат принимает правила игры. Он выходит из колхоза, организует крепкое фермерское хозяйство и ударно работает, как тот раскулаченный трудяга из «Поднятой целины». Вскоре Кондрат становится неприлично богатым, и социалисты с ужасом наблюдают, как единоличник-капиталист выигрывает экономическое соревнование у нескольких сотен колхозников. Возникает неприятный вопрос: что в хозяйстве Кондрата социалистического, и если ничего, то зачем тогда вообще нужен голодный социализм?

И, да, раз уж зашла речь. Вот комментарий от бывшего сотрудника Ростсельмаша, где тот рассказывает, почему в СССР выпускали так много комбайнов, и какие побочные эффекты были от этого бумажного изобилия. Цитирую (ссылка):

Ростсельмаш выпускал в 1988 году 82 тысячи комбайнов в год. Это больше, чем всё остальное человечество вместе взятое. А ещё были комбайновые заводы в соседнем Таганроге, в Сибири, на Украине, Белоруссии.

Комбайны Ростсельмаша работали ровно одну страду, две недели. Иногда их перегоняли на более северные территории, ещё две недели. Далее они начинали сыпаться, так как собирали их очень некачественно. На сборочном контейнере гнали план. Людей вечно не хватало, брали на работу кого угодно.

Бесхозяйственность была чудовищная. На Ростсельмаше стояли вдоль дорог километры ящиков с импортным оборудованием. А ещё были огромные площадки за городом, [тоже забитые ненужным оборудованием]. Завод отчитывался об освоении денег, [и дальше про оборудование забывал]. Покупать старались иностранное, так как покупки за рубежом — это загранкомандировки, это всякие подарки от иностранцев. И вся эта роскошь, купленная за валюту, просто ржавела.

Часть оборудования закапывали в землю, чтобы не получать нагоняи от начальства.

Туда же закапывали вагонами металл. Брали металл с запасом. Всё равно же его не покупали, а получали. Потом на складах скапливался избыток металла. Да и ржавел он. Проще было его закопать.

Никому ничего было не жалко. На территорию можно было просто зайти и взять, например, краски для ворот. Все ворота в городе были красного комбайнового цвета.

При этом работала ещё одна гримаса социализма. Перевыполнять план по производству комбайнов было выгодно. Это премии, зарплаты и так далее. А выпускать запчасти — невыгодно. Из-за нехватки простейших запчастей комбайны становились на вечный ремонт. Их каннибалили для ремонта других комбайнов.

Председателей совхозов заставляли брать комбайны. А те всеми силами отнекивались. Заводу надо было выполнять план реализации, а председателям не нужна была лишняя головная боль.

На заводе работает до 40 тысяч человек. Техники выпускается чудовищное количество. Для них строятся квартиры, бассейны, детские сады, больницы, санатории, базы отдыха, стадион. Все при деле. Но зерна в стране нет, приходится закупать у США и Канады.

Всё закончилось вместе с советским строем. Эти же комбайны потом долго ремонтировали. Выпуск сократился до разумного количества. Стало выгодно внедрять более мощные комбайны и брать не количеством, а другими показателями.

Опять-таки, решить проблему с комбайнами в СССР можно было бы просто: разрешив группе инженеров построить небольшое производство по выпуску качественных запчастей. Вложения потребовались бы нулевые, так как производство покупало бы станки и сталь на собственные средства, колхозы охотно покупали бы готовые детали, так как дешевле купить качественную деталь, чем выкидывать на свалку целый комбайн.

Однако для этого потребовалось бы стиснуть зубы и не грабить этих инженеров хотя бы 10 лет. Также потребовалось бы разрешить колхозам — сельскохозяйственным артелям — покупать то, что им выгодно, а не то, что приказывают. Понятно, что тогда это был бы уже не социализм, а капитализм.