«У них нет намерения уничтожить. Им просто плевать». Почему в Москве сносят здание СЭВ и другие образцы советского модернизма? Интервью историка архитектуры Анны Броновицкой
Девелоперская компания «Киевская площадь» планирует снести здание СЭВ — московскую модернистскую высотку возле Белого дома и площади Свободной России. Это не единственный объект советского модернизма, который исчезнет из городского ландшафта: прямо сейчас разворачивается большая дискуссия вокруг сноса модернистского цирка на проспекте Вернадского. О том, почему этим зданиям так и не удалось стать безусловно ценными в глазах застройщиков и горожан, «Медуза» поговорила с Анной Броновицкой — историком архитектуры, кандидатом искусствоведения и одним из крупнейших российских специалистов по истории архитектуры XX века.
Девелоперская компания «Киевская площадь» планирует снести здание СЭВ — московскую модернистскую высотку возле Белого дома и площади Свободной России. Это не единственный объект советского модернизма, который исчезнет из городского ландшафта: прямо сейчас разворачивается большая дискуссия вокруг сноса модернистского цирка на проспекте Вернадского. О том, почему этим зданиям так и не удалось стать безусловно ценными в глазах застройщиков и горожан, «Медуза» поговорила с Анной Броновицкой — историком архитектуры, кандидатом искусствоведения и одним из крупнейших российских специалистов по истории архитектуры XX века.
— У здания СЭВ примечательные годы строительства: 1963–1970. То есть фундамент заложили вскоре после Карибского кризиса, здание продолжали строить после отставки Хрущева и заканчивали, когда советские войска входили в Прагу. В нем как-то отразилась перемена политических настроений?
— Я не думаю, что это отразилось буквально. Но важно, что, когда высотку начинали строить, в СССР еще чувствовался подъем 1960-х. Холодная война, конечно, тоже оставила след, потому что Совет экономической взаимопомощи, в который входили страны Восточной Европы, СССР и Монголия, — это экономическое дополнение к Варшавскому договору. Как Европейский единый рынок по отношению к НАТО.
В здании [на Новом Арбате] находился секретариат, то есть штаб-квартира этого ведомства. И оно по определению должно быть престижным и заметным. Поскольку заказчиком была международная организация [СЭВ], оно и по образу не чисто московское или советское.
Сразу было понятно, что там построят высотку с прилегающими низкими корпусами. Затем авторский коллектив под руководством архитекторов Михаила Посохина и Ашота Мндоянца, [а также Владимира Свирского] предложил три конкретных варианта, из которых на международном уровне выбрали здание в виде приоткрытой книги. Обычно такой изогнутой формы в СССР избегали: ее сложнее строить.
— То есть относительно других проектов советского модернизма в этом у авторов было больше свободы?
— Здесь были другие условия проектирования. Во-первых, на здание заложили хороший бюджет. Во-вторых, строили из монолитного железобетона, который в СССР 1960–1970-х использовали очень ограниченно [в отличие от сборного железобетона]. Это была такая социалистическая фишка: поскольку экономика плановая, залогом экономии была масштабность стройки. И если использовать много одинаковых элементов из сборного железобетона, выйдет дешевле. А вот строить опалубку для монолитного бетона — это индивидуалистически, не «по-нашему». К тому же, вероятно, в случае со сборными конструкциями легче контролировать криворуких рабочих.
В строительстве здания участвовали квалифицированные мастера из стран СЭВ. Материалы использовали соответствующего качества. То есть по количеству усилий это далеко не рядовое здание, даже если сравнивать его с соседними «книжками» на Новом Арбате.
— Абстракцию в СССР не любили, особенно после разгрома Хрущевым в 1962-м. А здесь мы видим сразу несколько абстрактных мозаик — в интерьерах и на фасаде конференц-зала. Это тоже связано с тем, что здание выступает эмблемой международной организации и абстракция здесь более уместна и универсальна?
— Я бы обусловила это противостоянием с Западом: «А вот мы тоже так можем». Потому что, как известно, ЦРУ расследование «Би-би-си».">использовало абстрактное искусство в качестве оружия Запада в культурной войне с соцблоком. К тому же существовала формальная отмазка, что одна из мозаик [в интерьере СЭВ] символизирует богатство горных недр.
Из книги Анны Петровой, Екатерины Рускевич, Джеймса Хилла и Евгения Куделина «Монументальная мозаика Москвы: между утопией и пропагандой»:
Первые нефигуративные мозаики в Москве появляются уже при Леониде Брежневе, став определенной уступкой властей современным веяниям, в первую очередь в международных архитектурных проектах. Так, на фасаде конференц-зала Совета экономической взаимопомощи (СЭВ, 1967) венгерские мастера выкладывают композицию в духе лучизма Михаила Ларионова: в интерьере работа Григория Опрышко, выпускника Суриковского училища, работавшего ранее в соцреалистической стилистике, абстрактно и символически изображает «Богатства недр», Евгений Аблин выкладывает крупнокалиберным флюоритом стены столовой и ресторана.
Таким образом, через мозаики СЭВ главному архитектору Москвы, Михаилу Посохину, занимавшемуся застройкой проспекта Калинина (Нового Арбата), удалось, как пишет А. Броновицкая, «продемонстрировать свободомыслие» на международной арене.
— Получается, что СССР предъявляет это здание Западу в знак соперничества, используя при этом язык западной архитектуры.
— Да, [в ходе хрущевских архитектурных реформ] рекомендовали использовать все достижения [мировой архитектуры], включая капиталистические. И СССР к моменту строительства СЭВ освоил тот же язык современной [модернистской] архитектуры, которым пользовались во всем мире.
— Насколько значимо это здание с точки зрения истории архитектуры?
— Высотка СЭВ чрезвычайно ярко иллюстрирует, как быстро перестроились архитектурная политика и сама архитектура во времена Хрущева. Все-таки совсем рядом находится [сталинская] высотка на Кудринской площади, которую тогда называли площадь Восстания. Авторский коллектив [здания СЭВ] возглавлял тот же дуэт архитекторов: Михаил Посохин и Ашот Мндоянц.
Между завершением строительства сталинской высотки и началом проектирования СЭВ прошло всего 10 лет. И эти два проекта, попадая в один кадр, показывают, как архитекторы, которые успешно работали в сталинский период в историзирующей эстетике, перестроились на язык международного модернизма. И разрабатывали проекты на неизменно высоком уровне.
— В путеводителе по модернизму вы писали, что это самое красивое из всего, что строили в интернациональном стиле в Москве. При этом Новый Арбат, как известно, нередко называют «вставной челюстью» столицы. И очень полярные мнения можно услышать о СЭВ даже сейчас. Почему это здание не воспринимают как безусловно ценное?
— Я считаю, что и Новый Арбат — вещь замечательная. А критика обусловлена тем, что его построили на месте исторических кварталов, которые частично разрушили.
При этом, естественно, не вспоминают, что эту магистраль провели еще в «сталинском» Генплане 1935 года. Уже тогда исторический центр планировали сохранить только в виде главных памятников архитектуры и градостроительной структуры, сетки улиц. Остальную застройку собирались сносить, заменяя зданиями другого, [большего] масштаба. К счастью, Новый Арбат был пилотным проектом, и после его строительства полное разрушение центра отложили, оно шло не так радикально и стремительно.
Что касается неприятия нового, или недавнего прошлого, оно свойственно людям, особенно когда жизнь не очень хороша. Всевозможные фрустрации могут ассоциироваться и с архитектурой, и с модой, и с музыкой. Но мы также знаем, что это отвержение проходит. На наших глазах возник общественный консенсус вокруг зданий авангарда 1920-х. Еще 20 лет назад большинство людей считали это уродством и мусором. А сейчас, в общем, уже нет.
Важно отметить, что негативное отношение к модернизму — не специальное постсоветское явление. Это было и в Европе, и в какой-то степени в Штатах. Но это проходит. Сооружения послевоенного модернизма признают памятниками. И здания следующего периода, постмодернизма, тоже уже ставят на охрану (то есть им дают охранный статус, — прим. «Медузы»).
— Может быть, в случае с СЭВ отторжение связано еще и с тем, что сами по себе высотки редко воспринимают как что-то безоговорочно ценное.
— Применительно к Москве слово «высотки» обычно используют к сталинским зданиям. И по поводу их ценности все договорились. Я думаю, что масштаб неудобен в первую очередь по другой причине: чем больше здание, тем больше нужно затрат на хорошую реконструкцию, санирование инженерных систем и так далее. Что касается непосредственно облика [высотки СЭВ] — не знаю, насколько нужно быть слепым, чтобы не признавать эстетических качеств этой архитектуры.
— То, что здание построили напротив сталинской гостиницы «Украина», — осознанный знак смены парадигмы?
— Мне кажется, гостиница «Украина» не главная причина, [почему здание построили в этом месте]. Сталинские высотки расставляли на Генплане Москвы во время их проектирования, чтобы создать новую систему вертикальных доминант взамен уничтоженных колоколен. Второе высотное здание в этой части Москвы не требовалось.
Но потом, после войны, построили Новоарбатский мост и сам Новый Арбат. Это ведь не просто улица, а парадная магистраль: по ней ездят на работу в Кремль чиновники, часто проезжают официальные делегации. И высотка СЭВ маркировала въезд в центр, а гостиница «Украина» — выезд.
В 1991 году СЭВ расформировали, его имущество перешло в распоряжение мэрии Москвы.
Во время октябрьского бунта 1993 года сторонники генерала Альберта Макашова штурмовали здание и гостиницу «Мир», где располагался оперативный штаб ГУВД Москвы, возник пожар, выгорело несколько этажей. После ремонта там недолго действовала Госдума первого созыва.
— Почему вообще такое лакомое место — рядом с Белым домом, поблизости от Кремля — довели, как теперь утверждают, до «аварийного состояния»?
— Я думаю, «аварийное состояние» — это вранье. Это здание эксплуатировали, ремонтировали, там сидела мэрия. Оно нуждается в ремонте и санации инженерных систем, а не в сносе.
Что еще важно, СЭВ разрушали постепенно. Изначально этот ансамбль состоял из высотки и подиума, на котором находится конференц-зал. На этот подиум вела спираль пандуса, по которому автомобили подъезжали к главному входу. Рядом располагалась гостиница «Мир» для людей, которые приезжали в СЭВ работать или участвовать в конференциях.
Сначала снесли пандус, а на его место [к 2007 году] поставили такую «баночку» — торговый центр «Сфера». Потом оказалась заброшенной гостиница «Мир» — ее снесли в 2024-м. И так до тех пор, пока от СЭВ не осталось только высотное «ядро», которое теперь тоже снесут.
Александр Змеул
историк архитектуры
Примеры реконструкции без сноса и с сохранением объемов существуют: реконструкция здания 50-летней давности — вполне посильная задача.
Интересно, что в нем аварийного? Несущие конструкции? Это вряд ли. Инженерные системы? Их можно заменить. За примерами ходить не надо — две из четырех «книжек» на Новом Арбате смогли реконструировать, сегодня в одной из них располагаются гостиница и апартаменты, в другой — офисы. Было бы желание сохранить. Но, как говорили еще в лужковские времена, «сносимость» — категория не строительная, а инвестиционная.
— В конце января буквально за неделю появились новости о закрытии Дома кино, грядущем демонтаже Большого Московского цирка и СЭВ. Это целенаправленная атака на московский модернизм или просто так совпало?
— Эти здания находятся в очень выигрышных местах с точки зрения строительства. А оно, как мы знаем, играет важную и удобную роль в экономике, в том числе для отмывания денег. Не думаю, что у кого-то есть намерение уничтожить модернизм. Им просто на него плевать.
Застройщиком на месте СЭВ выступит «Киевская площадь» — компания, которая также отвечает за «реконструкцию» (а фактически снос с новым строительством) СК «Олимпийский».
Кроме того, в 2011 году основатели компании Год Нисанов и Зарах Илиев предлагали реконструировать территорию ВДНХ коммерческими объектами, однако эта идея не воплотилась.
«Новая газета», «Проект» и другие издания отмечали, что основатели компании связаны с высокопоставленными российскими политиками: от директора Службы внешней разведки Сергея Нарышкина до мэра Москвы Сергея Собянина.
После вторжения России в Украину в феврале 2022 года «Киевская площадь», Нисанов и Илиев попали в санкционные списки США, Великобритании, Японии, Австралии, Канады и Украины.
— Были ли попытки защитить СЭВ?
— У Союза архитекторов была такая инициатива лет 10 назад — тогда подошел срок ставить эти [послевоенные модернистские] здания, в том числе СЭВ, на охрану (по действующему законодательству РФ здание может претендовать на статус объекта культурного наследия через 40 лет после завершения строительства). Руководство Союза архитекторов попросило специалистов по архитектуре этого периода составить списки объектов, которые уже можно поставить на охрану, и тех [ценных] зданий, которым в ближайшее время исполнится 40 лет. И в Москве, и по России.
Мы подготовили эти списки, и Союз архитекторов отнес их в соответствующие органы: в Минкульт и Москомнаследие, как оно тогда называлось. И пришел довольно оскорбительный отказ, в котором говорилось, что «ваше мнение ничего не значит, вы должны следовать установленной процедуре, готовить экспертные заключения на каждое здание» и так далее. А на самом деле, конечно, необходимо было поставить эти объекты на охрану — это было мнение профессионального сообщества, не только историков архитектуры, но и архитекторов.
— Архитектурный критик Григорий Ревзин в недавнем интервью говорил, что история со сносом Большого Московского цирка показывает, что у московского правительства оборваны связи с архитекторами. Профессиональное сообщество вычеркнули из процесса формирования ландшафта Москвы, лишили голоса. Но получается, что это произошло гораздо раньше?
— Просто этот процесс шел постепенно и усугублялся. Какое-то время после 2011 года и массовых протестов у московского правительства была [понятная] политика по улучшению городской среды. Некоторые улучшения произошли и в том, что касается архитектурного наследия. Я думаю, сейчас такой задачи ни у кого нет. Идея связи властей с обществом или идея, что гражданское общество существует и может что-то возразить, мягко говоря, не актуальна. Поэтому они могут делать все что угодно.
Вот смотрите: я с вами соглашаюсь говорить, но понятно, что статья в «Медузе» вряд ли повлияет на решение, которое принимают в Москве. Скорее, им будет приятно, что нам неприятно. Маленький дополнительный бонус.
— Возвращаясь к началу беседы, где я спрашивала о «духе времени»: можно сделать вывод, что проект, который собираются строить на месте СЭВ, вполне созвучен всему, что сейчас вообще происходит с городской политикой, — так ли это?
— Да, и кроме того, есть подозрение, что это такой проект-плейсхолдер — так же, как и в случае с Большим Московским цирком. То есть совершенно не факт, что на этом месте сразу что-нибудь построят. Просто важно снести здание и застолбить площадку.
Что происходит с цирком на Вернадского
Беседовала Ася Зольникова
