Союзничество в восточных культурах
Концепция союзничества в корейских культурах есть. Например, в КНДР чтут вклад и советских войск в освобождение Родины, и китайских добровольцев во время Корейской войны. Судя по словам Ким Чен Ына, к этим монументам, видимо, добавится третий – в честь тех, кто помогал России в Курской области. О том, что участие в СВО означает для северокорейцев, […]
Концепция союзничества в корейских культурах есть. Например, в КНДР чтут вклад и советских войск в освобождение Родины, и китайских добровольцев во время Корейской войны. Судя по словам Ким Чен Ына, к этим монументам, видимо, добавится третий – в честь тех, кто помогал России в Курской области. О том, что участие в СВО означает для северокорейцев, какие отношения у Южной Кореи с США, Фёдору Лукьянову рассказал Константин Асмолов, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН, в интервью для передачи «Международное обозрение».
Фёдор Лукьянов: Каково понимание союзничества в корейских культурах? И есть ли оно?
Константин Асмолов: Здесь несколько интересных моментов.
С одной стороны, для традиционной конфуцианской модели мира равных союзников нет. Есть Срединное государство, распространяющее благодать на окружающие территории. Даже выражение «все люди – братья» имеет разное назначение, потому что есть старший и младший брат, а иероглифа со значением «просто брат» нет.
С другой стороны, ещё при Ким Ир Сене Северная Корея старательно лавировала между Пекином и Москвой и отстаивала свой собственный путь. «Чучхе» в переводе на русский язык – это суверенность. Возможность осуществлять самостоятельную политику для них было важнее, чем бо́льшие объёмы помощи.
С третьей стороны, концепция союзничества есть, потому что в Северной Корее чтут вклад и советских войск в освобождение Родины (несмотря на сложности с вопросом, кто был главным освободителем), и китайских добровольцев во время Корейской войны. Судя по словам Ким Чен Ына, к этим монументам, видимо, добавится третий в честь представителей Корейской народной армии, которые помогали России в отражении украинцев в Курской области.
Это довольно важный момент. Впервые за двести лет, как отмечает учёный Ким Ен Ун, Россия для отражения агрессии использовала иностранную помощь. Это стало предметом очень сильной спекуляции. Когда начались новости о северокорейцах, у меня были опасения, как это воспримет российское общество, но благодаря «статусу Шрёдингера» северокорейцев, их ограниченному контингенту и ограниченным задачам всё было принято гладко. Вместо попытки решать российские проблемы за счёт большого количества северокорейских войск, мы получили совсем другое. Вся ситуация, на мой взгляд, – во многом не столько про четвёртую (военная помощь), сколько про восьмую (совместные меры по обеспечению безопасности) статью Договора о всеобъемлющем двустороннем стратегическом партнёрстве 2024 года.
По южнокорейским оценкам, северокорейцев было максимум 11–13 тысяч. С учётом того, что они были в ротации, больше 3–4 тысяч одномоментно их не было. Это, в общем, не так много. Это важный, весомый вклад, но нельзя сказать, что только за счёт северокорейской помощи мы наконец-то смогли совершить решающий рывок и освободить Курщину. Дело в другом.
Северокорейская армия имеет массу достоинств: выносливость, хорошее политико-моральное состояние, индивидуальная подготовка. Однако, из-за сложившегося со времён Трудного похода конца 1990-х гг. дефицита топлива и запчастей – у военнослужащих нет возможности получать полноценный боевой опыт. Речь идёт не только об опыте современной войны, но и в целом о комплексных учениях. Это проблема, которую Ким Чен Ын, имеющий военно-техническое образование, хорошо понимает. Если верить западным источникам, его диплом в военной академии был о том, как делать современные тактические карты при помощи системы GPS. Это значит, что он как специалист по артиллерийской разведке хорошо понимает так называемые циклы Бойда и все вопросы, связанные с необходимостью раннего обнаружения противника, оптимизации систем управляемости и так далее. Но личное понимание дела – это одно, а возможность сделать так, чтобы северокорейцы получали современный боевой опыт – другое.
В Южной Корее военные учения разного масштаба проходят практически еженедельно, но не попадают в новости так, как северокорейские ракетные пуски или учения спецназа, хотя это гораздо более серьёзная комплексная подготовка. То, что там отрабатывается, говорит скорее о наступательной, чем об оборонительной войне: высадки десанта, преодоление минных ограждений, операции спецназа, обезглавливающие и превентивные удары.
Есть один простой пример, показывающий, насколько этот опыт отличается от прошлого. Когда наше поколение проходило занятия по военной подготовке, в нас вбили, что в случае команды «воздух», мы должны распластаться по земле. Сегодня это не работает. Ты лежишь на земле, и FPV-дрон аккуратно втыкается тебе в выбранную часть тела. Поэтому надо, наоборот, искать укрытие, прижиматься к дереву, следить, не находится ли в небе кто-нибудь. Это требует довольно серьёзной перепрошивки и перетренировки, и именно поэтому (судя по тому, что рассказывают с полей) северокорейцев сначала долго тренировали на обращение с нашим оружием, на наши уставы, на наш курс молодого бойца, и уже потом в качестве некоего завершения практики отправили в Курскую область, где они сначала занимались тыловой работой, а потом постепенно переходили от деятельности обеспечения на третьей линии к конкретным задачам, связанным с боевым соприкосновением. Это позволило решить целый ряд организационных проблем.
Всё это сильно отличается от ситуации, когда российские проблемы затыкаются северокорейским пушечным мясом, – то, о чём вражеская пропаганда не уставала повторять.
Ещё один любопытный момент. Сейчас официально признано, что северокорейцы есть в Курской области. До того российские власти этот момент не подтверждали и не опровергали. Однако все известные «доказательства северокорейского присутствия», которые разгоняли как украинские службы или проукраинские телеграм-каналы, с одной стороны, и ультрапатриотические военкоры – с другой, оказались фейками. С нашей стороны были попытки вывешивать корейские флаги, непохожие на корейские флаги, или брать меню из ресторанов, где подают собачатину, и соответствующий текст наклеивать на банку тушёнки, которую потом показывали в кадре со словами: «Вот, смотрите, товарищи поделились своим пайком». Они это делали без понимания, что собачатина – это не повседневная, а элитная еда для больных, беременных и так далее. Нам пытались «выдавать осетрину за минтай».
С другой стороны, была попытка выдавать за северокорейцев кадры с российско-лаосских учений, несмотря на чёткую разницу в лицевом типе. Именно поэтому на каком-то этапе вместо видео стали показывать вырезанные из него фрагменты, где людей, откровенно не похожих на северокорейцев, нет. Было много текстов, где почему-то слово «Россия» и другие менее заметные вещи были написаны в южнокорейской орфографии. Это понятно, потому что и в России, и на Украине корейский язык изучается в основном в южнокорейской версии, хотя сейчас этот момент начали исправлять. Не говоря уже о «письмах и документах, найденных на трупах», при виде которых даже южнокорейские перебежчики на Север начали выражать недоумение.
Получилась очень интересная история про мир постправды, где любой труп человека азиатской внешности с той стороны оказывается северокорейцем, которому сделали поддельные документы. С нашей стороны есть вопросы, какая часть военных легенд, рассказывающих про ужасных северокорейцев, которые сбивали дроны, падали на гранаты и изображали суперспецназ в стиле белого вьетконговца, верны. Я немедленно вспомнил момент, как в начале истории с ДНР тамошние полевые командиры изображали присутствие чеченцев. Учитывая, что есть советские корейцы и представители организаций, которые часто бывают на СВО и поддерживают хорошие отношения с Севером, мы по-прежнему в ситуации неопределённости, но человек, у которого сложилась картинка, выберет себе нужный вариант и будет безоговорочно в него верить.
Что дальше – интересный вопрос. Пока северяне были в Курской области, на территории РФ – до изменений границ в ходе СВО – всё действительно было в соответствии с международным правом, договором и так далее. Северяне формально помогают отражать внешнюю агрессию. Далее есть два варианта.
Первый: активное участие северокорейцев заканчивается. Возможно, на фронте остаются военные наблюдатели, люди, которые будут учить русских северокорейской технике, а также активно анализировать трофеи (особенно американские), будет продолжаться работа на полигонах, но без закрепления боевой практикой. Мне этот вариант кажется более вероятным.
Второй: вероятность масштабирования на новых ТВД, но здесь надо будет учитывать некоторое количество издержек, потому что в эти игры можно играть вдвоём. Вопрос о готовности Запада к таким шагам стоит рассмотреть отдельно, но теоретически появление у России открытых союзников формально даёт возможность странам Запада тоже начинать прямо отправлять на Украину свои войска.
Фёдор Лукьянов: Как трактуются американо-южнокорейские отношения в Южной Корее с точки зрения союзничества? И какова ситуация с президентскими выборами?
Константин Асмолов: Несмотря на то, что значительная часть южнокорейского общества фрустрирована политикой Трампа (который пытается перекладывать на южнокорейцев и вообще своих союзников значительную часть издержек), на самом деле как консерваторы, так и демократы связаны со Штатами глубокой ценностной связью. Всегда наблюдалась любопытная дихотомия. С одной стороны, Соединённые Штаты поддерживали авторитарные режимы Ли Сын Мана, Пак Чон Хи, Чон Ду Хвана из соображений политики, но, с другой стороны, ни один из них не был американской марионеткой – США скорее давили на них и подкармливали более демократическую и более проамериканскую оппозицию.
Антиамериканизм вошёл в оппозиционный тренд после 1980 г., когда было подавлено восстание в Кванджу, и, учитывая особенности командования южнокорейской армией, на то, чтобы снять с демилитаризованной зоны танковую дивизию и бросить её на подавление восстания, американцы должны были дать добро. Почему? После того, как Ли Сын Ман всячески саботировал завершение Корейской войны и требовал гарантий, в 1953 г. был подписан Договор о взаимной обороне. Он так же, как и российско-северокорейский, обеспечивал в случае нападения оказание помощи американцами всеми возможными средствами.
Сейчас идёт дискуссия о передаче оперативного командования в южнокорейские руки. За отчасти выступают националисты, отчасти – сами Штаты (потому что им меньше головной боли), а против – значительная часть корейского генералитета, которым придётся выполнять много новой работы по логистике и стратегии. Поэтому здесь ситуация довольно любопытная. Консерваторы обычно в ответ на требования Вашингтона говорят: «Да, сэр, как высокого прыгать?». Хороший пример: Юн Сок Ёль, глубоко погружённый в американский культурный контент. Он в своё время говорил, что человеком, с которого он делал жизнь, был Роберт Моргентау – очень известный прокурор Нью-Йорка, который боролся и против мафии, и против коррупции. Юн во многом копировал этот образ и эту модель. Однако, несмотря на довольно сильное давление и прямые просьбы Йена Столтенберга, Южная Корея всё-таки не перешла «красную линию» Москвы. Заместительные поставки были, но прямых поставок вооружения, военной техники, специалистов и прочего так и не случилось.
Демократы обычно себе позволяют больше антиамериканской риторики, но в критических моментах заявляют, что стране придётся сделать трудный выбор, и то, что они сели на американский стул боком и не сразу, а пять минут спустя, подаётся как дипломатическая победа.
Одна из версий смерти Пак Чон Хи заключается в том, что это случилось в ответ на его попытки возобновить тайную ядерную программу.
Что касается нынешнего наиболее вероятного претендента на президентское кресло Ли Чжэ Мёна, до вступления в президентскую гонку он позиционировал себя как самого левого из демократов. Его часто называли южнокорейским Берни Сандерсом за любовь к концепциям безусловного базового дохода. Сейчас же он предпочитает, чтобы его называли южнокорейским Дональдом Трампом. Он ходил на могилы Ли Сын Мана и Пак Чон Хи, он отказался от некоторых концепций, включая безусловный базовый доход. Он говорит о необходимости противостоять северокорейским провокациям и предлагает выдвинуть Дональда Трампа на Нобелевскую премию мира. Хороший вопрос, как он будет себя вести, когда станет президентом, потому что ему придётся деятельно доказывать Трампу, что он свой.
Но, кстати, всё не просто: Верховный суд принял решение, которое теоретически может создать ему проблемы. Ли является фигурантом нескольких уголовных дел: коррупция, злоупотребление властью, лжесвидетельство. Приговор был объявлен только по одному из них. Суд первой инстанции признал его виновным, Апелляционный суд совершил юридическое чудо с точки зрения соотношения доказательств и вердикта и его оправдал, но Верховный суд отклонил приговор апелляционного суда и отправил дело на пересмотр. Если Ли Чжэ Мён по-прежнему считается виновным, то прощай политическая жизнь на ближайшие пять лет. Однако судебные чиновники довольно сервильны и будут хорошо думать, «не слишком ли быстро мы бежим». Южнокорейская внутренняя политика, как обычно, радует нас такого рода оборотами. Если Ли Чжэ Мёна таки выведут из гонки, интересно, что будет дальше, так как по сути он превратил партию в свой фанклуб и выиграл праймериз с катастрофическим отрывом.
У консерваторов в итоге кандидатом будет экс-министр труда Ким Мун Су, но сейчас премьер-министр и нынешний президент Хан Док Су подаёт в отставку и тоже объявляет о том, что включается в президентскую гонку как независимый. С ним пытаются договориться, но каков будет финальный расклад на ближайшие пять лет, поговорим после третьего июня.
