«На уроках изо в школе мои дети рисуют открытки с поздравлениями „участникам СВО“. Что делать?„. Дима Зицер отвечает на ваши вопросы! Его новая книга о современном родительстве вышла в издательстве „Медузы“

В издательстве „Медузы“ вышла книга педагога Димы Зицера „Любовь в условиях турбулентности“. Эта книга о том, как семьи в условиях войны, эмиграции, репрессий, разлуки с любимыми людьми могут сохранить себя и „заново обрести почву под ногами“. На реальных историях своих слушателей и зрителей Зицер показывает, как находить решения даже в самых непростых семейных ситуациях. Мы попросили наших читателей задать Диме Зицеру свои вопросы о родительстве. Публикуем его ответы на некоторые из них.

Купить книгу „Любовь в условиях турбулентности“ Димы Зицера уже сейчас можно в нашем „Магазе“ и в книжных магазинах из этого списка.

Как говорить с детьми о войне?

Как объяснить ребенку, что война — это трагедия?

Александр (Челябинск)

Раньше ребенок, 6 лет, боялся войны. Но сейчас сказал, что уже не боится, — возможно, из-за обстановки в детском саду. Как начать разговор о войне и ее сущности для правильного восприятия негативных последствий нормализации войны?

— При такой постановке вопроса — в первую очередь узнать, что происходит в детском саду. Я понимаю, что начинаю не с ответа на прямой вопрос, но это необходимо проговорить. Если вы предполагаете, что в детском саду может быть индоктринирующее влияние на вашего ребенка, то тогда мой ответ будет совсем другим. Тогда единственный вариант, который есть, — это уходить из этого детского сада, иначе ничего не получится. Никакой трагедии от войны не получится. Это самое-самое главное.

Если я сейчас дофантазирую, что этот ребенок не ходит в детский сад, то тогда Александр может не опасаться. Тогда в этом возрасте отношение ребенка к войне, как и к любой другой теме, будет таким же, как в семье. Это, в общем, можно гарантировать.

И третье — самое последнее — не нужно никогда человеку шести лет, знаете, ставить штампы: война — это трагедия. Нужно говорить о том, что происходит, какие беды случаются у людей. Нужно говорить о том, что кому-то приходится переселяться, уходить из своего дома. Не нужно будто бы бить по голове — „это трагедия, помни!“.

Но главное здесь — первое.

Как научить ребенка из семьи с антивоенной позицией общаться с теми, кто за войну?

Анна (Роттердам)

Мы с семьей уехали [из России] из-за войны. Дочке рассказываю все как есть. Боюсь, что, если поедем в Москву, мне придется просить ее не говорить о войне. Как настраивать ребенка на общение с людьми с другой позицией? А может, вообще не беспокоиться, не акцентировать на этом внимание?

— Очень беспокоиться и акцентировать на этом внимание. Но, как очень часто бывает у взрослых, мы начинаем задавать вопросы про детей и забываем задать вопросы про самих себя. Значит, если действительно вы уехали из-за войны, то вашей дочери очень трудно будет объяснить, почему вы из-за той же войны возвращаетесь, пусть даже на короткое время.

Вот давайте мы попробуем с вами разобрать эту ситуацию:

Мы уезжаем из-за войны из России. И вдруг мама говорит: давай на некоторое время вернемся обратно. Разве кончилась война? Разве изменились какие-то обстоятельства? Все это придется додумывать ей.

Я не могу советовать Анне и кому-то еще, ездить им в Россию или нет, но эта поездка, безусловно, повлияет на восприятие войны вашей дочерью. Безусловно. В положительную сторону, естественно. То есть ничего страшного не происходит, мы можем съездить, проведать родных, знакомых, погулять, сходить в кафе и так далее.

Анастасия (Москва) 

Как научить ребенка 6 лет из семьи с антивоенной позицией вести себя (общаться / не общаться) при контакте с ребенком, чей родственник ушел на СВО?

— Делать все для того, чтобы этих контактов не было. Я понимаю, что человек спрашивает не об этом, но я вынужден ответить именно так. На войне нельзя делать вид, что войны нет. Мы понимаем, что вокруг нашего шестилетнего ребенка появилось много совсем новых опасностей. Совсем новых. Значит, мы понимаем в этот момент, что такой контакт с человеком шести лет может привести к непоправимым последствиям. Непоправимые последствия, как вы понимаете, это разговор на эту тему, какой бы он ни был, контакт с родителями, после этого, не дай бог, письмо какое-то на вас с вашей антивоенной позицией и так далее. В шесть лет мы уж точно не можем учить человека лгать. И для него, для человека шести лет, сама идея, что не со всеми можно разговаривать о том, о чем говорят дома, совершенно неподъемная.

Поэтому у нас остается единственный вариант. Он очень-очень тяжелый, я все понимаю, но тем не менее нам нужно анализировать — очень жестко, — где такая встреча может произойти. Что облегчает эту ситуацию, так это возраст ребенка: контакты человека шести лет, безусловно, находятся под стопроцентным контролем родителей. А как же — он же сам не пойдет в какой-то кружок, какую-то секцию или даже в соседний двор играть. Так что такой ответ.

Как объяснить ребенку свою позицию?

Анонимный читатель

Как не потерять лицо перед ребенком, не принимая позицию „за“, но при этом бездействуя?

— Мне чуть-чуть не хватает возраста ребенка в данном случае, но в общем мне кажется, что надо с этим ребенком сесть и вместе подумать, что можно сделать. Понимаете, бездействие — это слишком обобщающее слово. Слишком. Вот говорят разные люди: сделать ничего нельзя. В моей книге есть очень важная цитата [Фазиля] Искандера — про неучастие в подлости. Может быть, можно разговаривать с другими людьми, не переубеждать их, а просто делать их жизнь легче, поддерживать их. Может быть, можно поддерживать финансово какие-то фонды, которые остались так или иначе незапрещенными.

Просто говорить — это делать можно всегда. И необязательно в этот момент совершать какие-то действия, которые приведут, не дай бог, к аресту или чему-нибудь такому. Это совершенно не все должны делать, все нормально. Я думаю, что ребенок должен в первую очередь понимать позицию родителя, слышать о ней и понимать, что позиция эта либо активная, либо готова стать активной, как только позволят условия.

Как общаться с ребенком, когда есть провоенные родственники?

Лена (Москва)

У меня нет своих детей, но есть брат, которому 11 лет. У нас с родителями разные взгляды. Могу ли я как-то сбалансировать то, какие взгляды на войну и судьбу страны они ему дают?

— Да, безусловно. И это очень хороший вопрос очень хорошей старшей сестры. И очень хорошей старшей сестре нужно проводить больше времени со своим одиннадцатилетним братом. В 11 лет очень круто, когда у тебя есть старшая сестра, которая еще и посвящает тебе свое время, и поэтому для начала нужно просто гулять вместе, когда у вас есть такая возможность. Просто ходить в кино, в музей или в кафе вместе. И разговаривать. Разговаривать честно.

Если вы будете разговаривать честно на самые разные темы — от школы до погоды, поверьте мне, он будет слышать вас, когда вы заговорите на тему войны и преступной власти. Нет, в 11 лет совершенно не нужно ребенка брать за пуговицу и говорить: сейчас у нас будет серьезный разговор. Это просто одна из тем, которые волнуют вас, следовательно, вы можете поднимать ее и с ним. При этом абсолютно точно не стоит говорить что-то вроде того, что родители не правы, а на самом деле нужно думать по-другому. То есть не нужно создавать противостояние с родителями, нужно просто становиться значимым взрослым. Вот и все.

Антон (Москва) 

Что делать, если мой ребенок остался со своей мамой, которая за войну, в России? На ребенка давит школа, „новый папа“, семья моей бывшей жены. Я получаю лишь угрозы, и мое общение с ребенком постепенно сводят на нет. Это разбивает мое сердце и лишает сил. Я боюсь, что стану „врагом народа“ и для своего ребенка.

— Единственный вариант, который существует здесь, это все-таки попытаться организовать регулярное общение. Раз в неделю по скайпу полчаса — но регулярно, это очень-очень важно. На него, кстати, легче пойдут нынешние родители этого ребенка.

Есть такая история: надо понять, чего эти люди опасаются. Вероятно, они, помимо нежелания, чтобы вы поддерживали связь, еще и опасаются того, что внутри этих разговоров, внутри вашего общения вы так или иначе подорвете их авторитет. Сейчас неважно абсолютно, так это или не так.

Поэтому мне кажется, что вы люди взрослые, вам нужно это обсудить и снять подобные опасения, убедить нынешних родителей в том, что вы не собираетесь рушить их авторитет, не собираетесь разрушать их отношения с ребенком.

А дальше вам придется за этим следить. Вы, конечно, не сможете, это нереальная задача — раз в неделю размывать все то, что там создается минутами, часами, сутками. Это невозможно. Значит, есть единственный вариант — сохранять человеческие отношения, которые вы используете в тот момент, когда появится возможность их использовать.

Как защитить ребенка от пропаганды?

Наталья (Санкт-Петербург)

Здравствуйте! На уроках изо в школе мои дети рисуют открытки с поздравлениями „участникам СВО“. Варианта уйти в частную школу или учиться на дому нет. Остается только говорить с ними дома? Дети, конечно же, знают, что мы в семье думаем о войне.

— За последние три года столкнулся с сотнями утверждений — нет возможности учиться в частной школе или учиться дома. И эти все сотни, без единого исключения, оказались неверны. Когда человек пишет или говорит, что нет возможности учиться в частной школе, это значит, что этот человек не проверял частные школы. Просто не проверял. Потому что частные школы устроены по-разному. Единственное, о чем в этот момент человек думает, — это о деньгах. Есть частные школы со стипендиями, с грантами. Есть частные школы, в которых родители платят 10%, а бывает так, что и не платят вовсе. Это первая часть.

Вторая часть. То же самое касается семейной формы обучения. Нет возможности уйти на семейную форму обучения? Вероятно, эта форма обучения не проверялась. И есть представление только о самой вульгарной, так сказать, организации семейной формы обучения — ребенок сидит дома вместе с мамой, она его пилит и учит с ним уроки. Устроено это совсем не так — есть и учебные группы, и тьюторы, и еще много-много чего. Поверьте мне, в большинстве случаев это если и стоит денег, то очень небольших.

Но веду я, тем не менее, к третьему. Если речь идет о ребенке маленьком, например лет семи-восьми, то, к моему огромному сожалению, влияние школы будет почти тотальным. Нельзя говорить человеку в этом возрасте: я отправляю тебя туда, где ты будешь рисовать открытки свошникам, но при этом мы их не любим. Эта история невозможна. Если человеку 14 лет, предположим, то, понятное дело, у него критическое мышление устроено уже иначе, и можно о чем-то говорить. Так что проверяйте другие возможности. Поверьте мне, все устроено сложнее — в хорошую сторону в данном случае, — чем вам представляется. Таких вопросов очень много. И в Петербурге очень много людей, которые задаются подобным вопросом. Объединение таких людей как раз и приводит к семейной форме обучения. Почти бесплатно.

Как облегчить ребенку эмиграцию?

Как подготовиться к переезду?

Анна (США)

Как подготовить ребенка (ему пять лет) к переезду, если он плачет и говорит: „Не хочу уезжать! Здесь мои друзья! Здесь мне все нравится!“

— Это отличный вопрос. Значит, подготовимся к переезду следующим образом — вместе.

Сначала задаем вопрос себе, а потом обсуждаем с ним — что он выигрывает от этого переезда? Очень часто, когда мы, взрослые, переезжаем, то вообще не задаемся этим вопросом. Мы говорим, что ребенок, естественно, переезжает с нами, о чем тут говорить? А вообще это совершенно неестественно. Он, конечно, самостоятельная личность, и нам нужно задаться вопросом, что он выигрывает, и найти ответ на этот вопрос. Это должна быть конкретная штука. Ну то есть, например, если вы говорите, что мой ребенок выиграет более высокий уровень образования, то это полная абстракция для человека пяти лет. А вот если у моего ребенка появится комната с большим окном снизу доверху, это очень конкретная вещь. Если мы говорим о том, что в том городе, в который мы переезжаем, растут потрясающие цветы, которые в нашем городе не растут, это конкретная вещь. Если в том городе, в который мы переезжаем, у нас уже заранее есть какие-то люди, которые, вероятно, станут его друзьями, это конкретная вещь. Короче говоря, нужно не уговаривать человека, что тебе там будет лучше, потому что это абстракция, с которой ничего нельзя сделать. Нужно вместе это „лучше“ найти.

Иногда, когда мы переезжаем, мы сами как будто посылаем детям месседж о том, что ничего не поделаешь, начинается новая жизнь с момента переезда. А это совершенно не так. Если у него есть друзья там, где вы живете, это здорово! Возможно, вы можете договориться о том, что раз в какое-то время вы будете возвращаться и проведывать этих друзей. Возможно, вы позаботитесь и подумаете вместе с ним о формах связи с этими друзьями. Может, это будет групповой звонок в скайпе или в зуме.

Короче говоря, первое — этот разговор должен быть конкретным. Второе — мы ищем плюсы от этого переезда. Плюсы, которые можно руками потрогать.

Как говорить о потерянном доме?

Соля (Украина)

Мы из Украины. Не знаю, как объяснить старшему сыну (шесть лет), что мы, возможно, никогда туда не вернемся.

— Не надо объяснять ему, старшему сыну, что вы туда не вернетесь. Во-первых, вы сами говорите слово „возможно“. А сказать ему „да, мы не вернемся, это невозможно“ — это действительно лишить его, возможно, надежды.

Мне кажется, что говорить нужно о том, что вы чувствуете, о том, как вы скучаете по Украине, о том, как вы вспоминаете то, что вы любили. Говорить нужно при этом по запросу, что называется. То есть не хватать его со словами „я хочу с тобой серьезно поговорить“. А вот в тот момент, когда он задает вопрос или хочет с вами чем-то поделиться, безусловно, поддерживать этот разговор.

И второе — нужно говорить правду. Это важный принцип.

Если ребенок задает вопрос, вернемся ли мы домой, вернемся ли мы в Украину, то, судя по вашему письму, честный ответ — „я не знаю“. И этот ответ нужно давать. Да, немножко трудновато, но вы будете рассказывать ему, чтобы облегчить этот ответ, о том, как вы держите связь со своими близкими, о том, как вы непременно поедете проведать город, в котором вы жили, и друзей, которые у вас были. Не бойтесь говорить „я не знаю“, потому что в этот момент вы говорите правду. И ребенок это понимает. А если сказать ему „возможно, нет“, во-первых, мы говорим не положительно, а отрицательно. „Возможно, нет“ не приглашает к размышлению, в отличие от „я не знаю“. И „возможно, нет“ — это тяжело.

Анонимный читатель

Дочери семь лет, и она часто говорит, что хочет поехать в гости к бабушке в Москву. Но я боюсь. Объясняла дочери, что в Москве нам сейчас опасно, но она все равно хочет. Что мне делать?

— Это очень ложится в продолжение моего предыдущего ответа: говорить правду. Говорить правду. Она очень-очень хочет, и вы, я полагаю, тоже очень хотите поехать туда. Надо говорить о том, какие сложные чувства вы испытываете. И все же говорить правду, что этого не будет, этого не произойдет, к моему огромному сожалению, в ближайшее время. И раз за разом повторять, что вы ее понимаете. Без пытки ложной надеждой — „может быть, мы поедем“.

Очень важны эмпатия и сочувствие. У нас есть с вами факт: пятилетняя девочка очень скучает по бабушке в Москве. Очень важно сообщить ей: котик, я тебя понимаю, я сам очень скучаю по бабушке, или сама. Да, я очень хочу туда поехать, но мы туда не поедем. А вот теперь давай придумывать, как мы будем выстраивать отношения с бабушкой. Как мы будем скучать, как мы будем рисовать ей картинки, как мы будем с ней созваниваться, о чем мы будем говорить.

Ситуация, которую вы описываете в этом письме, понятна и тяжела. Я понимаю, что вам очень жаль свою пятилетнюю дочку, но это война. И в ситуации войны, увы, мы не можем жить так, как будто этой самой войны нет. Ситуация тяжелая, но разруливаемая.

Как говорить с ребенком в „трудный период“?

Светлана (Нетания, Израиль)

Моей внучке скоро 12 лет. Уехали из России в 2022 году после начала войны с Украиной. В России мы с ней много общались: ходили на выставки, в театр, ездили отдыхать. А сейчас вот уже, наверное, полгода мне с трудом удается наладить с ней контакт. Я списываю это на трудный возраст. Она и с бабушкой и отцом, которые остались в России, не хочет общаться. Она неплохо адаптировалась в Израиле, в очень хороших отношениях с отчимом, любит братика, который родился в Израиле. Может, я зря волнуюсь — и надо подождать?

— Тот случай, когда в вопросе заключен ответ. Да, безусловно, 12 лет — это тот самый возраст, когда человек выстраивает себя сам. И когда для того, чтобы выстроить себя самостоятельно, иногда необходимо изменить систему отношений с близкими и даже самыми любимыми людьми. Взрослые называют это трудным возрастом, в каком-то смысле они правы. В определенном смысле это трудный возраст.

Не скажу, что вы волнуетесь зря, потому что это ничего не изменит, но вы правы, это связано с возрастом.

Но совет я вам дам. Попросите вашу внучку, которая хорошо адаптировалась в Израиле, немножко и вас адаптировать. Поговорите с ней о том, что, на ее взгляд, вам нужно сделать для того, чтобы и вам тоже в Израиле стало более комфортно. Попросите ее — не заставьте, естественно, а попросите — куда-то с вами выйти, в какое-то место, которое она считает очень израильским. Или пойти прогуляться, что-то посмотреть, послушать. То есть переверните вектор.

Когда вы жили в Москве, вы были человеком, который организовывал такие прогулки и вообще какие-то тусовки. А здесь попробуйте сделать ее таким человеком. Только не настаивайте, много этого не будет. По чуть-чуть, пошагово — и, в общем, это может привести к результатам.

Как говорить с ребенком о будущем?

Татьяна (Москва)

Моему ребенку 14 лет. Как говорить с ним о будущем? Что отвечать на вопросы о том, есть ли надежда на справедливость, на что-то хорошее?

— На этот вопрос я не могу ответить, потому что я не знаю вашу позицию. Если ваша позиция состоит в том, что эта надежда есть, говорите об этой надежде, обсуждайте. Ему 14 лет, в 14 лет, безусловно, вы способны анализировать положение вместе с ним.

А если этой надежды нет, на ваш взгляд, то изобретайте вместе с ним способ, которым он будет жить. Возможно, это отъезд в другую страну, поступление в университет в другой стране. То есть еще раз — мы же говорим не с объектом, а с субъектом. И вы субъект, и он субъект. И, соответственно, субъектное взаимодействие заключается в том, что мы вместе ищем ответ, а не в том, что один из двух вынимает этот ответ из кармана и вручает второму. Так что вместе анализировать, вместе находить решение, вместе обобщать, вместе понимать — только вместе.

Фрагмент книги Димы Зицера

• «Что же я с этой скрипкой так пристала к тебе?» Фрагмент книги «Любовь в условиях турбулентности» Димы Зицера — о том, как создать для ребенка стабильную жизнь в ситуации полной нестабильности

Если у вас есть вопросы, пишите нам на books@meduza.io. Мы читаем все письма!