«Голубая луна» — короткая драма Ричарда Линклейтера о поэте, написавшем одноименный американский хит. Утешительный простой фильм, в котором солирует Итан Хоук
На Берлинском фестивале показали «Голубую луну» (Blue Moon) — драму Ричарда Линклейтера, снявшего «Отрочество» и трилогию «Перед закатом», «Перед рассветом», «Перед полуночью». Как и во всех этих фильмах, в новой картине режиссера играет Итан Хоук — на протяжении полутора часов он фактически солирует, выдавая один за другим монологи несчастного автора песен Лоренца Харта; его поддерживают второстепенные персонажи в исполнении Маргарет Куолли, Эндрю Скотта и Бобби Каннавале. О простой картине, которая едва ли расскажет зрителю что-то новое, но точно его утешит, рассказывает кинокритик Антон Долин.
На Берлинском фестивале показали «Голубую луну» (Blue Moon) — драму Ричарда Линклейтера, снявшего «Отрочество» и трилогию «Перед закатом», «Перед рассветом», «Перед полуночью». Как и во всех этих фильмах, в новой картине режиссера играет Итан Хоук — на протяжении полутора часов он фактически солирует, выдавая один за другим монологи несчастного автора песен Лоренца Харта; его поддерживают второстепенные персонажи в исполнении Маргарет Куолли, Эндрю Скотта и Бобби Каннавале. О простой картине, которая едва ли расскажет зрителю что-то новое, но точно его утешит, рассказывает кинокритик Антон Долин.
Считается, что посетители фестивалей ждут лишь экспериментального, дискомфортного и актуального кино. Но это не так: как и любым другим зрителям, им необходимы утешительные зрелища — чтобы и усмехнуться за время просмотра, и поплакать, а главное, забыть о кошмарах за окном. Такую возможность на Берлинале-2025 всем желающим подарила «Голубая луна» Ричарда Линклейтера.
Этот байопик отправляет зрителя прямиком в годы Трумена Капоте и братьев Гершвин, джаза и мюзиклов, золотой поры Голливуда — в кино как раз гремела «Касабланка». Даже трава, надо полагать, в те благословенные годы была заметно зеленее. Время действия, впрочем, невеселый 1943-й: идет война, тень которой падает и на события фильма.
В первой же его сцене мы становимся свидетелями трагической смерти протагониста. В ноябре того года поэт-песенник Лоренц Харт потерял сознание на промозглых улицах Нью-Йорка после очередной одинокой попойки и скоропостижно умер. Ему было 48 лет. Однако Линклейтер — мастер легкого разговорного кино и полной несбыточных надежд меланхолии — тут же отыгрывает действие на несколько месяцев назад.
Весна того же года, и Лоренц Харт со своей чинной матерью сидит в ложе переполненного театра, наблюдая за триумфом «Оклахомы!», самого успешного мюзикла своего многолетнего партнера — композитора Ричарда Роджерса. Стихи для звучащих там песен, которые уже учит наизусть восторженная аудитория, написал новый соавтор Роджерса, Оскар Хаммерштейн II. Сходя с ума от ревности и обиды, Харт сбегает с финальной овации и первым приходит в бар неподалеку, где вот-вот начнется вечеринка по случаю премьеры.
Но верьте или нет, приводит его туда не желание поквитаться с бывшим партнером или благородно поздравить его с успехом. Сюда же должна зайти двадцатилетняя дама сердца, в которую поэт безнадежно и беззаветно влюблен. Все действие фильма происходит в этих четырех стенах. Для страдающего от одиночества острослова Харта они — мучительная клетка, для современного зрителя, соскучившегося по приглушенному свету и таперу за роялем, — зона комфорта.
Предыдущий фильм Линклейтера
Линклейтер не раз показывал на Берлинале свои фильмы, здесь проходили премьеры самых амбициозных проектов плодовитого американца — снимавшегося много лет подряд «Отрочества» и еще более длительной любовной трилогии «Перед…». Во всех этих лентах главные роли играл постоянный артист Линклейтера и его друг Итан Хоук. Его же позвали на роль Лоренца Харта, в лучших голливудских традициях обезобразив артиста искусным гримом, но все же не до полной неузнаваемости. В отличие от вышеперечисленных, это фактически сольный фильм Хоука, остальные в драме его персонажа лишь статисты (эта мысль навязчиво доносится с экрана несколько раз). И он, конечно, старается изо всех сил, показывая высокий актерский класс — особенно при учете не слишком увлекательного и вовсе не оригинального материала.
Идея сценария возникла у писателя и драматурга Роберта Каплоу (он же писал для Линклейтера другой байопик из близкой эпохи, «Я и Орсон Уэллс») после прочтения переписки между Хартом и неизвестной девушкой по имени Элизабет. Оставалось придумать место действия и биографию героини, а угловатое обаяние Маргарет Куолли — самой востребованной молодой артистки сезона — довершило дело. Ее Элизабет самостоятельна и умна, хоть и вынуждена притворяться дурочкой в гримерках патриархального Бродвея: без этого карьеру не сделать. Любви с очарованным ею Хартом не сложилось, ее место заняли трогательная дружба и доверительные отношения.
По воле Каплоу или Линклейтера в «Голубой луне» копируются идея и персонажная структура «Сирано де Бержерака». В центре событий — несчастливый влюбленный поэт, бесконечно одаренный, но некрасивый, камуфлирующий душевные раны элегантным остроумием. Его избранница увлечена другим, хотя и с ним ей не добиться желанной гармонии (чтобы аудитория страстно желала центральным персонажам счастья друг с другом, сделано все). Есть у этого Сирано и жестокосердый, сам того не замечающий, соперник — Ричард Роджерс (сдержанность персонажа Эндрю Скотта оттеняет импульсивность Харта). И даже сочувствующий друг-кондитер — в этом случае ироничный и сострадающий бармен Эдди (Бобби Каннавале). Разве что разыграна эта пьеса не в стихах, а в прозе. Вместо поэзии — без остановки звучащие за кадром хиты Роджерса — Харта «My Funny Valentine», «Lady is a Tramp» и, собственно, «Blue Moon».
Утонченный и просвещенный Харт жалуется, что эстетические координаты отныне задает грубая и глупая «Оклахома!» с ее дурацким восклицательным знаком. Но маловероятно, что сценарист и режиссер тонко намекали на нынешнее положение дел в Америке. Скорее, по старинке взялись за вечную тему о том, как несчастливы в личной жизни бывают талантливые люди и как искусство не способно исцелить душевные раны. Пожалуй, с этим можно поспорить: час сорок утешения их фильм растревоженным берлинским зрителям, несомненно, подарил.
Куда более остроумная премьера фестиваля
Антон Долин
