«Помню черный экран. Свист в ушах. Какая-то дичь происходит». Фрагмент романа «Где» Коли Степаняна. Он был среди шести армянских военных, пропавших во время второй карабахской войны, — и написал об этом книгу
В издательстве Individuum вышел роман Коли Степаняна «Где. Повесть о Второй карабахской войне». В 2020 году автор уехал из России в Армению — и втайне от родителей встал на воинский учет. Из армии его отправили на фронт. На территории Нагорного Карабаха он вместе с пятью сослуживцами пропал, после чего группу искали 70 дней. «Где» — роман Степаняна о пережитом в это время опыте; при этом автор подчеркивает, что текст стоит воспринимать не как документальный, а как художественный. «Медуза» публикует фрагмент книги — о том, как одному из солдат прострелили руку во время боя.
В издательстве Individuum вышел роман Коли Степаняна «Где. Повесть о Второй карабахской войне». В 2020 году автор уехал из России в Армению — и втайне от родителей встал на воинский учет. Из армии его отправили на произошла в сентябре — ноябре 2020 года. Азербайджанским вооруженным силам удалось достичь преимущества на поле боя, в итоге под их контролем оказалась большая часть территории Нагорного Карабаха. На часть территорий Карабаха, где осталась армянская администрация, были введены российские миротворческие силы. Армения свои войска оттуда вывела. Связь этих территорий с Арменией обеспечивал Лачинский коридор, вдоль которого также были размещены миротворцы.">фронт. На территории Нагорного Карабаха он вместе с пятью сослуживцами пропал, после чего группу искали 70 дней. «Где» — роман Степаняна о пережитом в это время опыте; при этом автор подчеркивает, что текст стоит воспринимать не как документальный, а как художественный. «Медуза» публикует фрагмент книги — о том, как одному из солдат прострелили руку во время боя.
Примечание. В этом тексте есть мат. Если для вас это неприемлемо, пожалуйста, не читайте его.
Я, Дав, Ато и Манч сидим на полу в одной из комнат на втором этаже. Остальные ребята расположились на первом. В комнате стоит тишина. Манч перевязывает руку Давиду, тот очень старается не кричать от боли. Ато дежурит у окна. Я курю сигарету.
Молча осмысляем произошедшее. Прошло около трех суток с того момента, как мы боя за Гадрут в октябре 2020 года.">попали в окружение.
Спустя минут пятнадцать нарушаю тишину:
— Никогда бы не подумал, что…
— Блядь, сколько можно объяснять, говорите шепотом, Коля, — злостно шепчет в мою сторону Манч. — Я только что полчаса ребятам на первом этаже это объяснял, тебе тоже нужно повторять?
— Кто нас может услышать? — непонимающе шепчу ему в ответ.
— Вопрос не в том, Коля, кто нас может услышать, а в том, кого можем не услышать мы. Если все двадцать один человек будут говорить в полный голос, что здесь будет? Нужно быть бдительными.
Закуриваю еще одну сигарету.
Тишина.
— Что ты хотел сказать? — оборачивается на меня Ато. Какой же он, блядь, хороший.
— Ничего, — отвечаю я.
— Говори давай, — раздраженно бросает Манч.
— Да я хотел сказать, что ожидал от себя большего. Я, конечно, не думал, что я пиздец что за Рэмбо. Но и то, что я так потеряюсь, тоже не предполагал.
— Да мы все вроде как потерялись, — устало произносит Дав.
— Особенно твоя рука, — улыбнувшись, говорит Манч. Он только закончил перевязывать руку Дава. Рана наконец закрыта.
Тишина. Продолжаю курить сигарету. Три затяжки спустя начинаю рассказ.
— Когда начали нас обстреливать сверху. Гранату тоже, наверное, бросили, я не совсем понял? Я помню, как Э. начал кричать позади какого-то куста: «Помогите! Помогите!» Помните Э.? Маленький такой худощавый парень. Темненький. Он кричал: «Я не могу ходить!» В тот момент, когда я услышал его голос, вот в тот самый момент я осознал, какой пиздец на самом деле происходит. Я смотрю в его сторону и не понимаю, что мне делать. Лезть туда под огонь? Как я его вытащу? Куда я его потащу? Пока я думал об этом обо всем, смотрю — Ато уже полез туда. Я ему кричу — ты что, ебанутый? Иди обратно!! А ему все равно, он пошел вытаскивать Э. И мне ничего не осталось делать, кроме как идти за Ато.
Потянул ко рту сигарету, сделал еще одну глубокую затяжку.
— Да я бы вообще, наверное, убежал, если честно, не будь вас там.
Тишина. Переводя взгляд с одного брата на другого, я думал, что, должно быть, моей любви только на них и хватило. За них я готов был умереть. За других — нет. Думать об этом было стыдно, а сказать вслух — тем более. Поэтому я промолчал. Бросив взгляд на Ато, я поразился его храбрости. Никогда бы не подумал, что за его детской, я бы даже сказал, нежной внешностью скрывается такая сила самопожертвования. Было тяжело осознавать, что, в отличие от меня, его любви хватило на всех. Я продолжил:
— Все школьное время я обожал один фильм, «В диких условиях» называется. Главный герой годами странствовал по Америке. Без денег. Очень долго мечтал о том, как буду сам так путешествовать. На двадцатилетие полетел в Израиль. Мне хватило пары дней, чтобы понять, что это все не про меня. Всего один вечер посидел с реальными путешественниками, посмотрел на них, послушал. Понял, что все мои мечты о странствиях — это они. Не я. И тут вот то же самое. Думал, что буду как Ато. А оказалось, что я трус.
Манч оскалил зубы и захихикал:
— Это исповедь?
— Заткнись, Арман, — рассерженно шикнул на Манча Ато.
Я говорю дальше, не обращая внимания на их реплики:
— Потом еще Давид ко мне прибежал весь окровавленный, кричит: «Я ранен! Я ранен!» А мне откуда знать, что нужно делать в такой ситуации?
— Ну я потом к Манчу подбежал, он мне прижег рану ножом и перевязал носком, — медленно, сквозь зубы произнес Дав.
— Пиздец, — сказал я, закуривая еще одну сигарету.
— Может, ты не будешь курить так часто? У нас не бесконечные сигареты, — бросил мне Манч и подкрутил усы. Каждый из нас справлялся с нервами по-своему. Манч теребил усы, Давид раскачивался, Ато грыз ногти (мерзость). А я курил (немного) больше остальных.
— Отвали, — я огрызнулся. — А откуда ты такой смекалистый взялся?
— Я из Малатии, ахперс.
Все посмеялись. Даже Давид.
Малатия — район на окраине Еревана. Манч часто с любовью вспоминает это место. Говорит, что жизнь там, как ничто другое, тренирует находчивость.
— Этому всему нас должны были в армии обучать. И как воевать, и как оказывать первую помощь, — произнес Ато.
— Я три месяца служил и ничего, кроме строевого шага, не знаю. Стрелял один раз. Когда война началась, просил Давида показать мне, как целиться. Это нормально вообще? А Давид вообще месяц служил, — сказал я, потушил едва закуренную сигарету и положил обратно в пачку.
Повисло молчание.
— Помню, когда все началось, сзади меня стоял Дав, слева Ато, — начал вдруг Манч. — И тут рядом с моим лицом свист пули. Поворачиваю голову — там кусты ежевики. А у меня в руке бушлат. Бросаю на куст — продвигаюсь. Там стена была — скрылся за ней и кричу: «Коля! Ато! Даво!» Отстреливаюсь, чуть позже вижу: Дав, как-то странно себя обхватив руками, идет ко мне, понимаю, что он ранен. Подходит ко мне и такой: «АААААААААААА!»
Смеемся. Давид улыбается сквозь боль.
— Интересно почему! — прокомментировал Ато.
— Потом успокаивается и говорит: что-то рука болит. Показывает на левую — там кровь идет; он пока не понимает, что с правой гораздо серьезнее проблемы. А у меня миллион пар носков в карманах, ну три-четыре пары точно.
Улыбаюсь, представляя, как Манч распихивает по карманам миллион пар носков. Спрашиваю его:
— Брат. Почему?
Ато тут же картинно машет руками:
— Вот для этого случая!
— Пригодилось же! — добавляет сам Манч.
— Гигиена — самое важное, — подытоживает Дав.
— Когда в медпункт спустились. В части. Где мог стаскивал. Что-то полезное видел — кидал в карманы. Зря, что ли, столько нашили, — говорит Манч, показывая на многочисленные карманы армейских штанов.
— Я полукилограммовую консерву умудрился запихнуть в карман, — хихикая, похвастался Дав.
— На черный день! Тут, правда, каждый день черный… — мрачно подметил Ато.
— Короче, я пробую перевязать рану носком, но все равно сквозь носок кровь бьет. Аорта там или что, черт его знает. Вена, может, — пожал плечами Манч.
— Артерия, — поправил Давид.
— В общем, да. Кровь фонтаном бьет конкретно. Еще одним носком сверху закрываю. Все равно до конца не останавливается кровь. Думаю: ладно, черт с ним. Потом Дав говорит: «Чего-то я правую руку слабо чувствую». Смотрю — там круглая дыра в ней. Говорю: «Дав, на бастурму похоже, погоди-ка». — Дав смеется. — И в этот момент я пытаюсь понять, что делать. В итоге снимаю с автомата ремень — с одной стороны получается, с другой стороны слишком туго; бросаю автомат в сторону. Снимаю ремень со штанов. А штаны большие на мне, начинают падать, я снова взял носки! Перевязал как-то ими — идеально держались до конца. Ха-ха. И я в этот момент оглядываюсь, думаю, что делать. Кричу: «Коля! Артур!» Я думаю, должен быть командир. Керы, например. Помните его? Мобилизованный дядька один был. Смотрю по сторонам, пытаюсь его найти — вижу: он лежит на земле мертвый. Думаю: «А теперь немного пиздец». Поворачиваю голову, смотрю — все отступают к обрыву, Дав тоже. Никогда бы не подумал, но Дав — мужик. Дав — мужик! Я охренел, когда он весь в крови прыгнул с ущелья. Я пошел за ним, встал у обрыва и вижу там около двух метров высоты и кусты ежевики снизу. Думаю, блядь, как этот дебил прыгнул? А мне как прыгнуть? Но выбора не оставалось — пришлось прыгать.
— Может, Дав привык со скейта падать? — предположил я.
— В ежевику? — пошутил Давид.
Посмеялись.
— Тут говорили о том, что всем повезло, а Даву — нет, но Даву больше всего повезло. Пуля вошла в кармашек бронежилета, потом в магазин, потом в руку.
— Больно было, брат? — поинтересовался я.
— Да не-е-е, — протянул Давид, давая понять, насколько мой вопрос тупой. Он вообще достаточно ироничный тип. — Сейчас расскажу. Началось все. Я подумал: «Ну я же в камуфляже. А сзади куст. (Смех.) А спереди места нету. Там Манч стоит. И если я рядом с ним встану, то будет слишком заметно, что два человека стоят. Тогда туда точно будут стрелять». Я встал за куст. И в меня реально первое время никто не стрелял. Я стреляю в них и думаю: «Круто, наконец-то я пушку использую». Там рядом чувак был в открытом поле. Я смотрю на него. И тут граната падает на этого чувака. И ты не видишь, как граната взрывается. Это не как в фильме. Я помню дым, и чернеет перед глазами. Незапоминающийся момент, кстати, как в тебя попало что-то. Я помню черный экран. Просыпаюсь — и все как в игре. Свист в ушах. Какая-то дичь происходит. Ты ничего не чувствуешь.
— То есть ты боль не ощущаешь?
— Нет. В этот момент столько адреналина, что ты как под морфином, — ответил Дав. Он говорил очень медленно — было видно, что он физически слаб и ему тяжело это дается. — Я смотрю на руки — не могу ими пошевелить. В трех метрах от меня пушка моя лежит — я еще на ней значок из Half Life нарисовал. Вижу — кровь херачит. Думаю: «Бля, теряется».
— Жизнь теряется? — пошутил я.
— Я еще думаю: о, круто, домой заберут.
— Забрали! — похихикал Ато.
— Я пытался понять, где у меня рана. Начало очень сильно жечь. Я не помню даже, как к тебе подбежал, Коля. Помню, бегу куда-то вниз, помню Ато — он у стены стоял, стрелял куда-то. Думаешь, больнее не может быть, но боль усиливалась. Потом парень подошел, у него бинты были у единственного. Он пытался помочь, но не смог ничего сделать. Вообще не там мне перевязал в итоге. Манч потом подошел, прижег мне рану на правой. У меня был физический шок, но мозги работали нормально — я понимал, что мы в жопе. Я помню, все взрывается к чертовой матери, у кого-то щеки нет, у кого-то руки нет, кто-то уже мертвый, а я такой: «Бля, ну и что теперь делать? Я еще и раненый теперь, охуеть», — продолжал Дав. — Подумал, что лучше всего, чтобы меня застрелили, потому что к этому моменту уже началась адская боль. Я Манчу сказал: «Ствол направь мне на башку, я все равно бесполезен уже».
— Серьезно, он тебе сказал такое? — спросил тут же у Манча Ато.
— Да. Я выстрелил. Поэтому он так долго рассказывает, — ответил Манч.
Смех. За смехом тишина. Глубокая мучительная тишина.
— А что дальше, ребят?
— А вот хуй знает.
Лучше и не скажешь. Мы все еще в окружении. Единственный путь к своим лежит через поле битвы, где все еще лежат тела наших сослуживцев. Где все еще, должно быть, можно было услышать голос врага, стерегущего возвышения. Оказаться снова там было бы безумием, идти туда с ранеными — чистой воды самоубийство. Об этом мы и сообщили командованию, указавшему нам эту дорогу. Нам ответили, что иногда нужно принимать тяжелые решения. Ато бросил трубку.
Издательство «Медузы» выпускает книги, которые из-за цензуры невозможно напечатать в России. В нашем «Магазе» можно купить не только бумажные, но электронные и аудиокниги. Это один из самых простых способов поддержать редакцию и наш издательский проект.
