Лучший архитектор этого года — Лю Цзякунь. После страшного землетрясения в Китае он наладил выпуск «кирпичей возрождения» из обломков обрушившихся зданий. А теперь получил Притцкеровскую премию
3 мая в Абу-Даби вручили Притцкеровскую премию — главную архитектурную награду мира. В 2025 году ее получил Лю Цзякунь — китайский архитектор, работающий в городе Чэнду. Награждение Лю — далеко не очевидное событие для премии. Ведь на фоне работ других титулованных звезд здания архитектора из Китая выглядят камерно и кустарно: недаром притцкеровское жюри называет их «архитектурой для простых людей». По просьбе «Медузы» архитектурная журналистка Ася Зольникова рассказывает, почему именно Лю получил столь высокое признание.
3 мая в Абу-Даби вручили Притцкеровскую премию — главную архитектурную награду мира. В 2025 году ее получил Лю Цзякунь — китайский архитектор, работающий в городе Чэнду. Награждение Лю — далеко не очевидное событие для премии. Ведь на фоне работ других титулованных звезд здания архитектора из Китая выглядят камерно и кустарно: недаром притцкеровское жюри называет их «архитектурой для простых людей». По просьбе «Медузы» архитектурная журналистка Ася Зольникова рассказывает, почему именно Лю получил столь высокое признание.
Притцкеровскую премию называют «нобелевкой» по архитектуре. С 1979 года ее ежегодно вручают за достижения и вклад в архитектурную сферу. Лауреатом становятся один архитектор или два-три человека, которые возглавляют архитектурное бюро — например, в 2021-м награду получили партнеры Анн Лакатон и Жан-Филипп Вассаль.
Мы подробно рассказывали о проектах этих лауреатов
В первые десятилетия премию как правило присуждали архитекторам из США, Европы и Японии (в этой стране наибольшее число притцкеровских лауреатов). Сейчас среди призеров все больше представителей глобального Юга.
В 2018-м награду получил индиец Балкришна Доши, известный по сочетанию модернизма с индийскими национальными мотивами, в 2022-м — Дьебьедо Фрэнсис Кере, немецкий архитектор из Буркина-Фасо, автор здания парламента в родной стране. Первым китайским лауреатом в 2012 году стал Ван Шу — самой знаковой его работой остается Музей в Нинбо.
Второй китайский лауреат в истории премии — Лю Цзякунь, которого наградили 3 мая 2025 года.
Притцкеровский комитет оценил «уважение Лю к культуре, истории и природе», а также то, что он «ведет летопись времени и заботится о комфорте людей, по-современному интерпретируя классическую китайскую архитектуру».
Возрожденные кирпичи
12 мая 2008 года в Китае произошло одно из самых разрушительных землетрясений за всю историю страны. Погибли, по неофициальным данным, от 67 до 87 тысяч человек, более 60% зданий провинции Сычуань были разрушены.
Среди погибших была 15-летняя девочка Ху Хуэйшань — она умерла под обломками своей школы. Вскоре после катастрофы Лю Цзякунь приехал в город разбирать руины, где познакомился с ее родителями. «Я хотел помочь им деньгами, но понял, что это бесполезно», — рассказывал архитектор. Тогда он предложил увековечить память о Ху — мемориал в ее честь архитектор позже не раз называл своей самой маленькой, но самой значимой работой.
Место памяти Ху представляет собой павильон с единственной комнатой, выкрашенной в ее любимый розовый цвет. Внутри выставлены фотографии девочки, личные вещи (например, школьный портфель), а также ее молочный зуб. Здание повторяет форму палатки — в таких в первые недели после землетрясения размещали пострадавших, — выражая тем самым как память об отдельном человеке, так и коллективную память о трагедии. Для публики павильон закрыт — по одной из версий, власти боятся, что проект «возбуждает [ненужные] эмоции» в городе.
Тогда же, помогая разбирать завалы, Лю придумал, как быстрее восстанавливать разрушенные города. Он разработал материал, который назвал «возрожденными кирпичами» (rebirth bricks): руины домов, согласно его идее, перемалываются в щебень, смешиваются с измельченной соломой и цементом, укрепляющими состав, а затем формируются в блоки и обжигаются. При последующем возведении стен в этой технике вместо арматуры используются работ над небоскребами Гонконга. ">бамбуковые стебли.
Само использование вторсырья в архитектуре не оригинальная идея. Например, предыдущий притцкеровский лауреат из Китая Ван Шу тоже брал для облицовки Музея Нинбо руины домов — снесенных, чтобы освободить место под новую застройку. Но Лю, в отличие от предшественника, концентрировался на простоте производства и гуманитарной миссии.
Сначала он помогал отдельным людям, которые потеряли жилье; «возрожденные кирпичи» для их новых домов изготавливали вручную. Затем производство перенесли на местные фабрики. В итоге кирпичи Лю стали базовым материалом для восстановления многих деревень, разрушенных землетрясением 2008 года. В мемориале Ху Хуэйшань ими вымощена площадка перед павильоном.
Бюро Лю Цзякуня Jiakun Architects считает эти кирпичи метафорой как материального, так и духовного восстановления: разрушенные дома не исчезают бесследно, а встраиваются в новую архитектуру и жизнь после катастрофы. Именно поэтому процесс работы с ними называют «возрождением», а не «переработкой». «За каждым кирпичом стоит история», — сказал Лю в одном из интервью, добавив, что производство материала в Сычуани прекратилось, только когда не осталось руин от землетрясения: «Но в мире, где все еще существуют войны и землетрясения, мы всегда можем найти применение возрожденным кирпичам».
Квартал с трибунами и другие известные проекты
Идея «возрожденных кирпичей» оказалась настолько удачной, что ее начали применять и вне катастроф. Для этого в Китае построили заводы, где по технологии Лю из снесенных зданий делают несущие блоки, облицовку, тротуарные кирпичи и другие материалы.
Такие же кирпичи использованы и во многих других работах Лю Цзякуня, в том числе самых известных: музее винокурни Шуйцзинфан в Чэнду и кампусе фармацевтической компании Novartis в Шанхае. В обоих случаях кирпичи использовали для облицовки фасадов, сочетая с темными бамбуковыми досками.
«Возрожденные кирпичи» есть и на фасадах West Village на западе Чэнду. Это огромный коммерческий квартал (в англоязычной среде такую типологию иногда называют «мегаблоком») на месте поля для гольфа. Помимо кирпичей, Лю использовал здесь и другие недорогие материалы: ограждения состоят из арматурных стержней, а опалубку для бетона делали из бамбуковых циновок.
Архитектор думал о West Village как о «большом сычуаньском рагу, объединяющем все аспекты городской жизни»: он распределил все составляющие оживленной городской улицы по зданию, похожему на стадион с каскадными «трибунами». В сооружении шесть уровней, которые сгруппированы в П-образный план. Здесь есть спортивные площадки, рестораны, галереи, площадки для игр в маджонг, а на крыше — пространство для прогулок с беговой дорожкой длиной 1,6 километра. Подняться туда можно по пандусу от первого этажа — на велосипеде или пешком.
Этот проект был даже слишком успешным — в один из дней 2016 года крышу здания посетили девять тысяч человек. После этого власти временно закрыли доступ к пандусу, и многие верхние этажи пустовали. Теперь, утверждает архитектор, он снова открыт, и жизнь туда постепенно возвращается.
Связь с Чэнду
Биография Лю тесно связана с Чэнду, где он разбирал обломки после землетрясения 2008 года. В этом крупном промышленном центре юго-западного Китая он родился — в 1956 году, когда в городе еще жил лишь миллион человек.
Большую часть свободного времени будущий архитектор проводил в госпитале, где работала его мать. Иногда он поднимался на крышу здания и всматривался в кварталы Чэнду, где в те годы еще были традиционные деревянные дома. Сейчас от этой застройки практически ничего не осталось — она исчезла во время Большого скачка и Культурной революции.
В 17 лет Лю вынужденно уехал из родного города, став чжицином — так называли молодых людей, отправленных в сельскую местность для работы в полях. Обратно он вернулся только через три года, в 1976-м, когда умер Мао Цзедун и университеты возобновили набор студентов.
Архитектором, по собственным словам, Лю Цзякунь стал «случайно». С детства его увлекали литература и рисование, а при поступлении в институт он выбирал между профессией врача («чтобы порадовать родителей»), управляющего складом и кожевенника. Но один из педагогов сказал, что профессия архитектора позволит много рисовать — поэтому он решил освоить именно ее и поступил в Институт архитектуры и инженерии в Чунцине (городе, расположенном в трех часах езды от Чэнду).
Но Лю ждало разочарование. «Когда я окончил вуз, казалось, что архитекторам нечего делать», — рассказывает он. «Экономика не развивалась, а [творческие] идеи были не востребованы». В начале 1980-х он оставил профессию и все-таки занялся литературой; в то же время Лю несколько лет провел в Тибете и провинции Синьцзян на северо-западе Китая, где занимался живописью, письмом и медитацией.
В архитектуру Лю вернулся через 10 лет, побывав на выставке однокашника, где увидел, что архитектура все же может быть средством самовыражения. В тот момент в Китае разрешили частный бизнес, и в 1999-м, сразу после завершения своего антиутопического романа «План яркого лунного света», архитектор основал в Чэнду одно из первых частных архитектурных бюро в стране.
Его название, Jiakun Architects, весьма необычно для Китая, поскольку в стране не принято давать студиям свое имя. Но архитектор, по собственным словам, счел это самым простым вариантом, к тому же он «хотел быть честным с собой и отвечать за свою работу». Офис Jiakun Architects уже двадцать лет работает в многоквартирном доме: архитекторы делят его с тремя офисными котами, которые то и дело появляются на эскизах и макетах студии.
Традиция без ностальгии
Во второй половине XX века к историческому наследию в Китае относились сложно: следование традиции, как правило, исключало свежий современный подход к архитектуре. Как пишет авторитетный британский журнал Architectural Design, с 1950-х по 1970-е элементы классической архитектуры предписывали сочетать с социалистическим реализмом, навязанным СССР. Позднее, в 1980-1990-е, национальную архитектуру определяли как авторитарную, консервативную и «обремененную» традициями, а «прогрессивной» и устремленной в будущее считалась исключительно модернистская архитектура.
Но с середины 1990-х все больше китайских архитекторов стремились избежать противостояния между традицией и современностью. Лю Цзякунь — один из тех, кто экспериментировал в этой области.
Жюри Притцкеровской премии отметило, что одна из главных его профессиональных черт — умение «пересматривать китайскую традицию без ностальгии или двусмысленности, воспринимая ее как трамплин для инноваций». Лю считает, что классические формы нельзя повторять буквально, потому что они появились благодаря технологиям и образу жизни в определенную эпоху. Продолжить традицию, считает он, — значит, использовать современные методы, но сосредоточиться на темах, вокруг которых сфокусирована классическая культура.
Помимо Притцкеровской премии, архитектор завоевал множество других престижных наград, а его работы показывали в берлинской галерее Aedes и на Венецианской биеннале.
В 2018 году он стал автором павильона галереи «Серпентайн» в Пекине. Это первый зарубежный объект лондонской арт-институции, которая сотрудничает с лучшими архитекторами мира.
Несмотря на все регалии, до архитектурной «нобелевки» имя Лю Цзякуня было не на слуху. Вероятно, отчасти дело в том, что во времена строительного бума 2000-х, когда Лю вошел в активную фазу работы, самыми громкими и обсуждаемыми зданиями Китая становились роскошные футуристические проекты — и создавали их тогда в основном европейские архитекторы (например, здание CCTV голландца Рема Колхаса или роскошный стадион «Птичье гнездо» швейцарцев Жака Херцога и Пьера де Мерона).
В его карьере было много проектов с заметной культурной составляющей. Музей скульптуры Лиюань 2002 года создан Лю по логике традиционных китайских садов: дворы, дорожки и водные объекты усиливают гармонию между природой и средой, созданной человеком. Недавно он завершил реставрацию храмового комплекса в китайском городе Лишуй и реконструировал пещерный комплекс на склоне скалы в Лучжоу; оба проекта деликатно дополняют историческую среду современными вкраплениями из стали и бамбука.
Лю был одним из тех, кого всемирно известный художник скульптор, архитектор и активист. Его произведения часто затрагивают темы цензуры, прав человека, свободы выражения и памяти о трагических событиях — например, о землетрясении в Сычуани. Он также участвовал в проектировании пекинского стадиона «Птичье гнездо» для Олимпиады 2008 года, но дистанцировался от проекта по политическим причинам.">Ай Вэйвэй позвал работать над архитектурным парком в городе Цзиньхуа.
Здесь архитектор создал серию чайных павильонов с полупрозрачными стенами. Они имеют стандартные для традиционных чайных домиков габариты, но для строительства использовали индустриальные формы и материалы: опорами для этих забавных сооружений служат бывшие столбы ЛЭП, а лестничными перилами — водопроводные трубы, откуда можно набрать воды.
Прямо сейчас студия Jiakun Architects работает над парком на месте огромного сталелитейного завода в Ханчжоу. Это предприятие работало под девизом «гармонизация прочности и нежности», и теперь архитекторы стремятся интерпретировать и увековечить эту философию.
Новые сооружения построили из легких материалов, а промышленные объекты (архитекторы называют их «реликвиями», поскольку именно они — главная ценность ландшафта) отреставрировали и сохранили во всей брутальности, но заполнили студиями, офисами и галереями. Между зданиями высадили множество растений, которые, по замыслу Лю, «излечат» ландшафт и сделают его пригодным для жизни. И этот подход — тоже во многом о том, как сохранять традиции без ностальгии.
Попытка объединить прошлое с современностью от российских архитекторов
Ася Зольникова
