«Континенталь 25» — язвительная трагикомедия о чувстве вины, которое все равно когда-нибудь пройдет. Главная героиня переживает, что из-за нее умер бездомный. Но недолго
На Берлинском кинофестивале прошла премьера новой картины румынского постановщика Раду Жуде «Континенталь 25» — в 2021 году он уже получал «Золотого медведя» за картину «Неуместный трах, или Безумное порно». В новой работе он исследует социальный феномен вины, задаваясь вопросом, сколько должен страдать «приличный человек». Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает об этом фильме, снятом в парке с механическими динозаврами.
На Берлинском кинофестивале прошла премьера новой картины румынского постановщика Раду Жуде «Континенталь 25» — в 2021 году он уже получал «Золотого медведя» за картину «Неуместный трах, или Безумное порно». В новой работе он исследует социальный феномен вины, задаваясь вопросом, сколько должен страдать «приличный человек». Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает об этом фильме, снятом в парке с механическими динозаврами.
Палочка-выручалочка любого серьезного фестиваля — румынское кино. Когда режиссеры авторских фильмов со всего мира заходят в тупик со своими идеями и образами, их румынские коллеги находчиво, концептуально и малобюджетно суммируют цайтгайст в своих минималистских и едких работах. На Берлинале за последние 15 лет румыны брали «Золотого медведя» трижды, последним по времени победителем стал Раду Жуде с сатирическим гротеском «Неуместный трах, или Безумное порно». Теперь режиссер вернулся на фестиваль, чтобы новой картиной подвести итог своего многолетнего художественно-аналитического исследования не столько румынской, сколько европейской социально-этической парадигмы.
«Континенталь 25» названием отсылает к картине Роберто Росселлини «Европа 51» — ее постер красуется на стене кинотеатра, где разворачивается одна из сцен фильма Жуде. В неореалистическом шедевре итальянского режиссера героиня Ингрид Бергман мучается чувством вины после гибели сына и исцеляется, помогая бедным и обездоленным. В румынской картине схожая интрига: героиня чувствует себя виноватой в чужой смерти. Сценарий ведет нас через моральный ландшафт современной Румынии, где человек человеку даже не волк, а динозавр. В окрестностях трансильванского Клужа, где снимался «Континенталь 25», есть парк с механическими куклами древних рептилий в натуральную величину, и на этом сюрреалистическом (но совершенно подлинном) фоне разворачивается действие.
Орсоля, которой режиссер дал неслучайную фамилию Ионеско — все его фильмы следуют драматургии «театра абсурда», — судебный пристав. Ей поручено выселить из бойлерной здания, предназначенного под снос, бездомного мужчину.
Мягкосердечная героиня изо всех сил старается смягчить ситуацию, готова самолично отвезти бедолагу в приют и даже обещает подыскать ему работу. Тот просит полчаса на сборы и, пока пристав с полицейскими курит на улице, кончает с собой. Острый шок поражает Орсолю в самое сердце, хотя никто не винит ее в смерти бездомного. Она отказывается ехать с мужем и детьми в давно запланированный отпуск, и нет ей ни сна, ни покоя. Начальнику, подруге, матери, священнику Орсоля, глотая слезы, твердит заученный текст: юридически ответственности на мне нет, но я чувствую себя виноватой, как же быть?
Кроме Росселлини, своим вдохновителем Жуде называет Альфреда Хичкока, отсылая к его «Психозу». Первые полчаса мы, ничего не подозревая, наблюдаем за жертвой, остальной фильм — за убийцей. Хотя вопрос именно в том, кто здесь настоящий преступник: государственный механизм, бездушный капитализм или ничего не решающая исполнительница приговора, вынесенного социумом. Режиссер, остранняя драму при помощи своей фирменной иронически-аналитической манеры с долгими непрерывными планами и дотошными диалогами, избегает как дидактики, так и прямой сентиментальности. Его картина — трагедия, из которой вырастает «человеческая комедия» обывателя, которому во все времена чрезвычайно важно оставаться хорошим, но еще важнее — собственный комфорт.
В центре всех фильмов, снятых Жуде за последние годы, ищущая, сомневающаяся, оказавшаяся в одиночестве женщина. Режиссерка Мариана из «Мне плевать, что мы войдем в историю как варвары» (2018, «Хрустальный глобус» в Карловых Варах) ставила уличный спектакль о румынских нацистах и уничтожении евреев Одессы во время Второй мировой. Учительница Эми в «Неудачном трахе, или Безумном порно» (2021) оказывалась героиней домашнего порноролика, утекшего в интернет, за что ее увольняли из школы. Рекламщица Анджела в «Не ожидайте слишком многого от конца света» (2023, спецприз в Локарно) снимала видео о «безопасности на работе» по заказу международной корпорации, мало заботящейся о чьей-либо безопасности. Орсоля, роль которой блестяще сыграла этническая венгерка Эстер Томпа, продолжает эту галерею.
Язык «Континенталя 25» настолько же суше, проще и доходчивее, чем в предыдущих фильмах режиссера, насколько короче его название. При всей интеллектуальности автора, жонглирующего фактами и фамилиями, здесь нет брехтовских титров и годаровского монтажа. Снята картина полностью на айфон. Кино о бедных и рассказано должно быть бедным языком, полагает автор, не удержавшийся от шпильки в адрес более именитого коллеги: одна из его героинь мечтательно вспоминает о Хираяме, гламурном уборщике из «Идеальных дней» Вима Вендерса.
Реальность, увы, уродливее, чем эта картина о стерильно-эстетских общественных туалетах Токио. Об этом напоминает единственный вызывающий прием, допущенный Жуде, — галерея городских пейзажей, обычно безлюдных и неуютных, хоть и чередующих нарядные новостройки с трущобами. Эти антиоткрытки — панорама девелоперского рая, где нет места людям «без определенного места жительства». Ведь дом-то сносили по заказу застройщиков, готовых возвести на его месте элитный бутик-отель, который и будет называться «Континенталь». Бездомный из Клужа — юродивый, святой или, наоборот, неупокоенный дух тщательно закамуфлированного советского прошлого — может быть стерт с лица похорошевшей Румынии единственным образом: его суицид не импульсивен и не случаен, он предопределен.
Орсоля, конечно, это осознает, потому так настаивает на своей невиновности, повергая в недоумение близких. Ее внутреннее сопротивление случившемуся — слезы, молитвы, неспокойная совесть — на прагматическом уровне может быть выражено знакомым нам всем образом: ежемесячно она жертвует по два евро различным НКО, помогая Газе и Украине, голодным и неизлечимо больным. Главное — чтобы все эти источники тревоги не приближались вплотную к ее собственной, худо-бедно благоустроенной жизни.
Ругаясь с пожилой мамой и ужасаясь цинизму своего бывшего студента — дипломированного юриста, ставшего курьером, — героиня осуждает национализм, алармизм, конспирологию, с равным возмущением отметает антивенгерские комментарии хейтеров из соцсетей и антирумынские выпады своих же близких. «Ты что, путинист?» — спрашивает она тех, кто позволяет себе иронию над ее политическими взглядами.
Но стоит выпить пару бокалов вина, чтобы чуть успокоить внутреннюю тревогу, и сама Орсоля начнет хихикать над снафф-видео, где дроны взрывают российских солдат в окопах («Это же не люди, а орки!» — успокаивает ее собеседник), а потом заплетающимся языком рассказывает анекдот: «Знаете, почему румыны не снимались в „Звездных войнах“? Не хотели работать даже в будущем!» Оборотной стороной дежурного гуманизма предсказуемо оказывается дегуманизация.
Ледяная здравость «Континенталя 25» позволяет признать очевидное: даже у самого острого чувства вины и осознания ответственности есть свой срок годности. Если речь идет о ком-то чужом, этот срок весьма недолог. Парадоксальным образом оказывается, что честный и в высшей степени своевременный разговор о границах эмпатии и внутренних ограничителях совести может взволновать зрителя не на шутку. Тогда он — каждый из нас — моментально узнает в трогательной и жалкой Орсоле собственное отражение.
Еще один фильм, в котором узнаешь себя
Антон Долин
