«Инвестировать в надежду»: как работает рынок биотехнологий и кто на нём выигрывает

Рынок биотехнологий — это не только молекулы и мишени, но и ожидания, стратегические провалы и редкие прорывы. Илья Ясный, партнёр фонда LanceBio Ventures и исследователь рынка биотеха, рассказывает, как устроена эта сложная отрасль, — в подкасте с Иваром Максутовым. Полный выпуск смотрите на YouTube: Стоит ли инвестировать в биотехнологии? — Ивар ft. Илья Ясный | Мыслить как учёный. Биотех как интеллектуальный барьер Инвестировать в биотехнологии — не то же самое, что вложиться в очередной маркетплейс или SaaS-сервис. Этот рынок пугает, потому что требует понимания не только финансовых моделей, но и молекулярной биологии, генетики, механизмов действия препаратов, клинических испытаний и специфики регуляторного поля. Многие потенциальные инвесторы боятся этой сферы: она выглядит сложной и рискованной. Биотех словно обнесён невидимым забором: пройти могут только те, у кого есть ключ — научный интерес или личная мотивация, связанная со здоровьем. Но именно эта сложность делает сектор уникальным. Биотехнологии вырастают из фундаментальной науки. Чтобы понять, стоит ли вкладываться в ту или иную компанию, недостаточно прочитать презентацию: нужно разбираться в мишенях, моделях заболеваний, фармакокинетике. Здесь нельзя полагаться на «чутьё» — только на данные. И тем, кто готов разбираться, биотех открывает очень необычную форму участия в будущем медицины. Как устроены инвестиции в биотех Одна из особенностей рынка — в том, что вложения здесь можно сделать на разных этапах. Частные венчурные инвесторы приходят на ранней стадии, когда у компании есть идея и, возможно, лабораторные данные. Горизонт — 7–10 лет: за это время препарат может пройти путь до клиники, а сам проект — дойти до IPO или быть купленным крупной фармкомпанией. Это долгий, но потенциально высокодоходный путь. Публичные инвесторы (институциональные и частные) заходят позже — после IPO, когда у компании нет ещё ни одного одобренного препарата, но уже есть понятная стратегия и надежда на успех в ближайшие 2–3 года. Примечательно, что в биотехе инвестор может выйти из проекта задолго до появления лекарства на рынке — например, в момент, когда продукт успешно прошёл фазу II испытаний и стал интересен для поглощения. Это рынок, где торгуют не результатом, а ожиданиями. Как подчёркивает Илья Ясный, в отличие от айтишных стартапов, где MVP можно протестировать за неделю, в биотехе всё происходит медленно и дорого. Но зато и возможности масштабирования — особенные. Один удачный препарат может изменить не только судьбу компании, но и саму клиническую практику. Что делает компанию перспективной В биотехе нет универсальной формулы успеха, но есть три критерия, которые считаются ключевыми: научная обоснованность, сила команды и рыночная потребность. Первое — это данные: есть ли у компании внятная гипотеза, подтверждённая экспериментами? Второе — это опыт: умеют ли основатели и учёные доводить идею до клиники, понимают ли путь к регистрации? И третье — возможно, самое недооценённое — это понимание, кому вообще нужно это лекарство. Многие компании совершают одну и ту же ошибку: увлекаются технологией и забывают про рынок. Препарат может быть невероятно успешным с точки зрения науки, но если он не решает реальную проблему — он не нужен. Или нужен настолько узкому числу пациентов, что не выдерживает конкуренции. Иногда разработчики сами создают себе препятствия, пытаясь доказать уникальность мишени или использовать модную платформу, даже если клинический смысл ускользает. По словам Ильи, опрометчиво думать, что технология сама по себе гарантирует спрос. Успех приходит на стыке — когда научная новизна соединяется с клинической релевантностью. Только тогда инвесторы начинают воспринимать компанию как нечто большее, чем очередную лабораторную гипотезу. Это не просто «ещё один биотех» — это возможное решение реальной медицинской задачи. В итоге биотехнологии становятся зеркалом будущей медицины: рискованные, научно насыщенные, зависимые от множества факторов, но способные кардинально изменить жизнь людей. А значит, инвестировать в них — это не просто про деньги. Это про участие в смене парадигмы. От гипотезы до таблетки Чтобы появилось новое лекарство, одной идеи мало. За ней должно последовать множество шагов — каждый из которых может стать тупиком. Всё начинается с научного открытия: мишени, на которую можно воздействовать. Затем — доклинические исследования: сначала in vitro, потом in vivo. После этого — три фазы клинических испытаний. Затем — регуляторное одобрение. И только потом — рынок. Илья Ясный подчёркивает: каждый этап несёт риск. Примерно 90% молекул, вошедших в клинику, не доходят до аптеки. Причины могут быть разными: нежелательные эффекты, слабая эффективность, неудачный способ введения. Поэтому в биотехе важно не только начать, но и уметь вовремя остановиться. Инвестор должен быть готов к тому, что провалы — это не исключение, а норма. И пусть истории тех, кто вышел с активом в миллиарды, не лишают вас критического мышления. Как финансируются такие длинные и рискованные проекты? На старте — за счёт государственных грантов и бизнес-ангелов. Потом — венчурные фонды. На каждом этапе стоимость проекта растёт: по мере того как снижается научная неопределённость, увеличивается и объём вложений. При этом сама компания может годами не иметь никакой выручки. Она живёт на деньги инвесторов и станет приносить прибыль в «светлом завтра». Интересно, что в биотехе деньги нужны не только на науку, но и на клинику, юридическую экспертизу, производство — даже на коммуникации с пациентскими организациями. Это сложная, многослойная экосистема, где нужно уметь строить доверие. Иногда это не менее важно, чем профессиональные навыки. IPO как способ выжить Когда компания доходит до определённой зрелости — с клиническими данными, но без продаж — она выходит на IPO. Это не финал, а продолжение истории: новые деньги позволяют довести продукт до рынка. В биотехе компании часто выходят в публичное поле рано: инвесторы покупают не бизнес, а надежду. Акции растут или падают не по прибыли, а по результатам испытаний, новостям об одобрении или партнёрствах. Публичность требует прозрачности: от состава совета директоров до отчётов по безопасности молекул. Это не всегда удобно, но создаёт культуру ответственности. Как подчёркивает Илья, рынок ценит не только данные, но и то, как компания себя ведёт. Биотех-компания — это на 50% наука, на 50% коммуникация. И выживают те, кто умеют делать и то, и другое. Во второй части становится ясно: биотех — это не про быстрый результат, а про выносливость. Проект может жить десять лет без дохода, но за счёт структуры и доверия инвесторов всё же дойти до цели. И тогда появляется шанс, что новая молекула станет спасением для тысяч пациентов. Переобуться в полёте В биотехе редко всё идёт по плану. Иногда компании начинают с одной терапевтической области, а затем резко меняют направление. Пример Fate Therapeutics, упомянутый Ильей Ясным, показателен: сначала компания делала ставку на аутоиммунные заболевания, потом перешла в онкологию, затем — снова переориентировалась. Такие развороты — не свидетельство хаоса, а скорее отражение гибкости — одного из главных активов в этой отрасли. Биотех живёт в логике постоянной адаптации. Даже сама идея «стратегии» здесь может быть пересмотрена: если данные говорят, что нужно изменить фокус, — компания должна быть готова к такому повороту. Эта гибкость строится на доверии инвесторов, которые понимают: отклонения от курса — не слабость, а необходимая реакция на науку и рынок. Некоторые компании выстраивают бизнес как платформу: создают технологию, которую можно применять к разным болезням. Это снижает риски: если один препарат провалится — другой может выстрелить. Платформенные модели позволяют удерживать структуру независимо от провалов отдельных проектов. Такие компании ценятся выше — у них есть пространство для манёвра, и их неудачи не кажутся фатальными. Когда наука не спасает Даже одобрение препарата не гарантирует успеха. Как отмечает Илья Ясный, бывают случаи, когда уже разрешённое лекарство оказывается нерентабельным. Причины — самые разные: сложность производства, дороговизна логистики, проигрыш конкурентам, даже неудачный маркетинг. Яркий пример — провал препарата от синдрома сухого глаза с низкой рыночной востребованностью, несмотря на его клиническую эффективность. Похожая история — с лекарством от болезни Альцгеймера. Несмотря на одобрение FDA, его перспективы оказались сомнительными из-за слабой доказательной базы и неочевидной пользы для пациентов. Бывает и обратное: препарат, провалившийся в одном показании, неожиданно проявляет эффективность в другом — и вся логика рынка перестраивается. Это подтверждает: в биотехе наука — лишь часть уравнения. Не менее важны производственные мощности, рыночная стратегия, логистика, регуляторное сопровождение и взаимодействие с врачами и пациентами. В этом смысле биотех напоминает киноиндустрию: один успешный фильм может окупить десяток провалов, но заранее угадать хит почти невозможно. Здесь тоже работают сценарии, бюджеты, «звёзды» — и всё равно многое решает удача и точное попадание в момент. Только вместо актёров — молекулы, вместо зрителей — врачи и регуляторы. Кроме того, у биотеха и фармы плохая репутация в глазах широкой публики. К сожалению, такая репутация создаётся намеренно — недобросовестными политиками, стремящимися заработать на этом политический капитал. Большинство людей не представляют, насколько потрясающие успехи достигнуты биофарм-индустрией и сколько жизней она спасает, — отмечает Илья. Что ожидать от биотехнологий в будущем Регуляторы становятся гибче: FDA внедряет ускоренные процедуры, допускает адаптивные дизайны исследований, позволяет комбинировать данные из разных источников. Это открывает дорогу малым компаниям и новым технологиям, позволяя тестировать гипотезы быстрее и дешевле. Одновременно усиливается интерес к генетике, онкологии, редким заболеваниям. В этих областях появляются прецеденты не просто прорывных лекарств, но и совершенно новых терапевтических подходов — от геномного редактирования до индивидуализированной терапии. Такие технологии требуют и новых форм финансирования, и нового мышления о медицине как сфере постоянной неопределённости. Илья Ясный считает недооценёнными инвестиции в респираторные и сердечно-сосудистые заболевания в сравнении с онкологическими и нейродегенеративными. Несмотря на их распространённость и влияние на смертность, им уделяют меньше внимания — и эта инвестиционная ниша пока не слишком востребована. Биотех остаётся рисковой, но перспективной зоной. И, может быть, именно здесь — в науке, которую нужно объяснять, и технологиях, которым нужно верить, — формируется одна из важнейших отраслей XXI века. Не столько про лекарства, сколько про доверие, кооперацию и способность превращать гипотезы в реальность.